ФЕСТИВАЛИ - ПРОВИНЦИЯ И СТОЛИЦА

Елена ШИКАЛОВА

МЕЖДУ СЦЕНОЙ И ЗАЛОМ

Восемь апрельских дней в Костроме вспоминали, обсуждали, играли и смотрели Островского. Повод – 180-летний юбилей национального драматурга и традиционный фестиваль “Дни А.Н. Островского в Костроме”. Для зрителей - это, безусловно, праздник. А как оценили происходившее профессионалы-критики? Об этом в один из последних фестивальных дней мы говорили с Ниной Алексеевной ШАЛИМОВОЙ, доктором искусствоведения, профессором Ярославского государственного театрального института.

- Ваши впечатления от фестиваля?

- В первую очередь фестиваль - это большая радость. Радость не только театрала, который видит много разных Островских, видит, как актеры воссоздают жизнь человеческой души. Фестиваль выходит за рамки собственно театральные. Есть очень интересный нюанс: в это же самое время идет празднование юбилея Петербурга. Страна сегодня разделилась на две столицы и собственно Россию. Возникает ощущение, что собственно Россия живет совсем иной жизнью, чем обе столицы. Не только в материальном, но в духовном смысле. И фестиваль Островского показывает, чем и как сегодня живет Россия. А юбилей Петербурга показывает, чем и как сегодня живут обе столицы. Это очень интересный культурный разнобой, предмет для серьезного размышления.

- Вы говорите об особой духовности провинции?

- Обе столицы тоже духовны, каждая по-своему. Только это духовность другого типа. Перетекание, встреча, диалог двух типов духовности – это и есть самое интересное. Островский в своем творчестве говорил о России, он не был специально столичным драматургом. Писал в то время, когда Петербург был форпостом европейской цивилизации в России. Петербург – это Европа, а есть еще Россия. Причем Москва перетекала в Россию, она жила с ней общей жизнью. И он не писал мыслителей, гениев, поэтов, государственных деятелей. Он писал обыкновенных людей, таких, как мы с вами. Сегодняшний фестиваль очень точно показал, как соразмерны герои на сцене и люди в зрительном зале. Они одного типа культуры, чувствования, одного типа забот, проблем. В том, как живут герои Островского на сцене в разных пьесах, по-разному играемых разными театрами, отчетливо наметились две темы: деньги и любовь. Как-то так происходит, что либо деньги, либо любовь. Не получается, чтобы было и то, и другое. И это очень современная коллизия. Это первое. Второе: человек на сцене живет теми же бедами, радостями, мечтаниями, заботами, проблемами, что и человек в зрительном зале. Отклик из зрительного зала – это отклик узнавания. Очень многое изменилось. Были три революции, две мировые войны, смена режимов, а душа человеческая осталась в тех же заботах, мечтаниях. Хочется жить лучше, хочется любви. Одинаково хочется – и на сцене, и в зале. И так хочется, чтобы все кончилось хорошо.

Фестиваль показал: что бы ни менялось на свете, самой большой ценностью все-таки остается человеческая душа в ее волнениях и желаниях. И надо сказать, что все пьесы Островского при всей жесткости их содержания, при всех испытаниях для человеческой души все-таки ободряют, поддерживают зрителя, вселяют надежду. Очень мощно звучит тема “надо жить”, тема унижения человеческой души. Кинешемский театр - спектакль “Шутники”, и Малый театр - “Трудовой хлеб”. Разница, конечно, в масштабах дарования, а тема одна, и она играется с одинаковой искренностью. Как бы ни была унижена человеческая душа, надо преодолевать то тяжелое, что на нее падает, и надо жить.

Сейчас все говорят: мы входим в мировую цивилизацию. Даже есть такая ехидная поговорка: Россия долго колебалась между Азией и Европой и наконец выбрала Америку. И вроде бы кажется, что русские люди поддались этому искушению – жить легко, беззаботно. Нет. Этот фестиваль показал, что душа жива, она хочет радости и счастья, а не сладко спать и вкусно есть. После каждого спектакля шло обсуждение. Собралось довольно много театральных критиков разных поколений, разных эстетических пристрастий. Но при обсуждении мы отметили, что полемики-то и нет. Так мощно звучит эта тема человеческой души, что и разногласий не возникает. И это тоже достаточно редкий случай на фестивалях Островского.

- Островский сейчас вновь очень популярен. Он оказался современен?

- Островский в последние десять лет – самый репертуарный драматург. Он, оказывается, нужен - я опять на первое место ставлю - большой театральной радостью. Она возникает оттого, что в нем есть душа. И эта душа на сцене живет. Современная драматургия предоставляет массу комедий, мелодрам, которые публика обожает (и я, кстати, тоже) и которые всегда “делали кассу”. А выбирают Островского, который тоже развлекает, и увлекает, и смешит. Но этот смех очень добрый, не над чем-то, а от чего-то – от радости. Он был очень сочувственным по отношению к героям и очень объединял зрительный зал. В буме Островского нет ничего поразительного: то, что мы пережили за десять лет, - переживания очень горькие. Чувство выброшенности за пределы нормы человеческой жизни, постоянное ограничение себя именно в радости. И это все на фоне какого-то безумного и бесстыдного богатства. Через такое испытание проходит человеческая душа в последнее десятилетие. Но через это же испытание проходит душа героя Островского. Времена совпали. Так близки та эпоха первоначального накопления капитала и сегодняшняя ситуация. Островский действительно оказался зеркалом времени. В нем нет прямолинейности: богатый – это бяка, бедный – это ляля. У него есть душа человеческая, которая проходит испытание бедностью, богатством, унижением, успехом, карьерой. И это оказывается нам всем очень близко. Почему я и говорю, что фестиваль, на котором мы пережили столько радости, выходит за рамки сугубо театральные.

- Можно говорить о каких-то конкретных спектаклях, которые вам понравились?

- Фестиваль начался спектаклем “Трудовой хлеб”. Была задана такая чистая и верная нота, что по ней сверялись все остальные. Естественно, это был разный Островский. Но мне были дороги спектакли, которые шли в формате того Островского, каким его показал Малый театр. Хотя Островский у ярославцев был больше взят с точки зрения театральной выигрышности, которая радовала тем, что традиция исполнения Островского не омертвела. Мне очень дорог спектакль Костромского театра “Горячее сердце”. В нем еще не очень устоялись актерские работы, есть вещи, с которыми можно поспорить, но само направление, сам способ понимания человека в пространстве сцены – очень верный. Так точно, так правильно звучит тема: устоять, остаться человеком, не сломаться, не остервенеть. Это то направление, в котором, по-моему, и должен двигаться театр. Он не учит и не воспитывает, а показывает, что трудно было всегда, но мы поживем еще. Отсутствие катастрофизма, с одной стороны, и желание одобрения, поддержки - с другой. К тому же есть те актерские силы, которые готовы это воплощать. Поворот театра в сторону содержательности мне кажется принципиально важным, это очень ценно.

- Костромские зрители благодарные?

- Я бы сказала, что костромской зритель не такой простой. На фестивале был один спектакль, который меня не просто огорчил, а вызвал такое неприятие, что я, боюсь, достаточно резко выступала на обсуждении (“Таинственный вексель” Ивановского театра). Такой плоский, вульгарный и примитивный. Меня порадовала публика, которую театр изо всех сил старался взбодрить и спровоцировать на смех. А публика не смеялась, она сопротивлялась. Потом поддалась, но такой радости, которая возникала на других спектаклях, благодарности за пережитое во время спектакля так и не возникло. Им хлопали, но снисходительно. Мне понравилось то, что костромская публика очень живая по чувствам, но отнюдь не всеядная. Должна сказать, что это не так часто встречается. Костромские зрители сохранили и здравый смысл, и вкус. Фестиваль – это не то, что происходит на сцене, а то, что происходит между сценой и залом.

- Лет пять-семь назад наш театр ставил спектакли чуть ли не с эстрадными номерами. И это воспринималось публикой.

- Абсолютно согласна. Почему и говорю, что мне дорог поворот, сделанный в “Последней жертве”, “Коварстве и любви”, “Горячем сердце” - поворот к содержательному театру. И то, что костромской зритель пошел за театром от дешевых развлекалочек, которые очень снижают уровень мастерства актера, вульгаризируют его, сушат душу, меня очень радует. От всей души желаю, чтобы это движение продолжилось, потому что это трудная дорога, и она не сулит легкой, сиюминутной зрительской реакции. Вытягивать себя из этого, честно говоря, болотного состояния очень тяжело. Но эта работа в театре ведется, и это отрада души театрала.

- Может быть, этому движению поспособствует и фестиваль?

- Для Костромы фестиваль имеет колоссальное значение. Он расширяет горизонт, раздвигает стены камерного существования, показывает возможности, куда можно идти в художественном, духовном, эстетическом смысле. Воздух появляется, дышать можно.

- Актеры участвовали в обсуждении спектаклей?

- Удивляет и радует, что актеры Костромского драматического театра заинтересовались работами коллег, обсуждениями. Там же поднимались не только театральные проблемы, но и мировоззренческие. Это неизбежно, когда говоришь об Островском. Как слушали, как участвовали в этом актеры Костромского театра! Они не равнодушные, не погасшие люди, а внутренне живые, творческие. Это тоже доказывает, что театр поворачивается и идет в сторону одушевленного и осмысленного существования.

Газета Первое сентября, №94 -2000

На главную страницу раздела