ФЕСТИВАЛИ - ПРОВИНЦИЯ И СТОЛИЦА

ОМСКИЙ ТЕАТРАЛЬНЫЙ КОММУНИЗМ-97

Что знают в Сибири про власть без мечты

Провинциальный театр в пяти картинах

Место в буфете

Омский драматический театр, вопреки заезженной поговорке, начинается с буфета. В прошлом году, когда бюджетные деньги на зарплату не приходили до августа, ангелы-хранители этого богоугодного заведения - хозяйка Гавриловна и ее муж Евграфыч, кормили всю труппу, а равно и технических сотрудников театра, бесплатно. Крутили витаминные салаты, жарили мясо, наливали по сто граммов (зимой в Сибири это профилактическая мера, летом, как везде, - утешительная). Все - "под запись". Актеры приводили в буфет детей и прочих родственников, уносили судки домой...

Российская провинция озабочена несколько иными проблемами, чем Москва. Не менее глобальными, но иными: перезимовать, потом протянуть лето, потом снова перезимовать...

Золотая лихорадка

Режим жизни, поневоле изобретенный в Омске, оказался чрезвычайно плодотворным. Художник должен быть сыт - иначе творить не сможет. Но наличных денег ему желательно на руки не выдавать, - они отвлекают. "Омский театральный коммунизм" - это явление, которое должно еще найти достойного историка. Поскольку результаты по итогам прошлого года, как и положено при коммунизме, -фантастические. Целых четыре "Золотые маски" увез Омский драматический в марте из Москвы, показав здесь свою "Женщину в песках", сделанную по роману Кобо Абэ. Вслед ему, правда, понеслись отголоски гигантского столичного внутритеатрального скандала. Дирекцию театра обвинили чуть ли не в подкупе жюри. Не потому что спектакль был нехорош, - этого никто не утверждал. А потому что ситуация вопиюще нетипичная: как же так, общероссийская премия, и вдруг не досталась нам любимым...

Омичи запоздалое московское гостеприимство пережили. Пересидели его спокойно - в не тронутых солнцем мартовских сугробах. Летом, под финал сезона, выпустили премьеру "Живого трупа". И экспертный совет "Золотой маски", возможно, в пику прошлогодним клеветникам, опять выдвинул омский спектакль на свою премию по нескольким номинациям.

В сущности, это абсолютно не важно - премией больше, премией меньше. Важно, что Омская драма - пожалуй, первый за много лет провинциальный театр, всерьез заявивший в Москве о своей конкурентоспособности. "Живой труп" приедет в Москву на "Маску" в феврале. В это же время "Три сестры" и "Женщина в песках" отправятся на гастроли в Японию. Руководители театра, во избежание новых кривотолков, решили предпочесть Москве Токио и на церемонии присутствовать не будут. Значит, опять надеются...

Деньги

К счастью, шутки по поводу коммунизма сегодня для Омской драмы уже не актуальны. Начиная с сентября, деньги из бюджета пошли, и к концу года задолженность была ликвидирована полностью. По утверждению губернатора омской области Леонида Полежаева, подведомственный ему регион вообще входит в число относительно благополучных. Кстати, относительность своего благополучия драмтеатр может ощутить уже в ближайшие недели. Точнее - 25 января, в день очередного аванса.

...Еще несколько лет назад, когда даже Москва во многом жила по инерции советского распределителя, в Омске появился директор театра с сотовым телефоном. Знаменуя собой начало новой - директорской, эры на русской сцене. Бывший геолог Борис Мездрич, простите за каламбур, буквально землю рыл в поисках спонсоров. И нарыл очень приличный вариант: местный филиал известного банка периодически выделяет драмтеатру весьма значительные суммы. Но не на зарплату, это с рекламной точки зрения малоинтересно, а на громкие разовые проекты.

Раньше Мездрич мог снять со своего коммерческого "разового" счета некоторую сумму, чтобы залатать ею бюджетные пробоины. Потом, когда долги по зарплате покрывались, деньги просто возвращались на счет и шли по первоначальному назначению.

Теперь, в рамках борьбы за чистоту расходования бюджетных средств, все предприятия обязаны заиметь специальный счет в государственном банке. Правда, те, у кого есть собственные доходы, могут этого и не делать... Директор оказался между двух огней. Открыть "семерку" - значит, потерять возможность невинного, но такого удобного "займа" у самих себя: бюджетные деньги могут только выдаваться в виде зарплаты, любые иные манипуляции с ними исключены. Не открывать, фактически равносильно - вообще лишиться господдержки. Всех, кто признает себя способным кормиться самостоятельно, хотя бы и впроголодь, государство, наверняка, выстроит во вторую очередь и заставит ждать денег уже не долго, а очень долго.

Омская драма, живущая на стабильных аншлагах, зарабатывает сейчас, в разгар сезона, по 220 - 230 миллионов старых рублей в месяц. Но рубли-то именно - старые. И от деноминации они новее не становятся. Если в советские времена успешный театр нуждался в дотации в размере 25 процентов от всего своего бюджета, то теперь жизненно необходимо получать процентов шестьдесят-семьдесят. Цены на билеты поднимать нельзя - в провинции месяцами ходят без зарплаты не только театральные деятели.

Приключения мексиканцев в России

В Омске принято жить в театре. В буквальном смысле слова. Что не менее конструктивно, чем известный призыв неистового Виссариона...

Три вполне комфортабельных гостевых номера, запрятанные в глубине закулисья, позволяют театру экономить на гостинице для тех, кто приезжает сюда работать. Сейчас Омская драма напоминает "Интурист": здесь живут двое итальянцев и двое мексиканцев.

Итальянцы - давние знакомые. Режиссер Паоло Ланди ставит в этом театре уже второй спектакль. Работает в легком развлекательном жанре. Что-то на манер московского "Сатирикона". Безо всякой специальной учебы, по наитию, заговорил по-русски. Смело выходит на тридцатиградусный мороз в дутой альпийской куртке... Мексиканцы на улице практически не появляются. И передвигаться по российской территории предпочитают по железной дороге. От Москвы до Омска поездом трое суток, но "тише едешь - дальше будешь" - это, похоже, подстрочный перевод с испанского...

Перелет из Мехико в Москву сценографа Алехандро Луны и художницы по костюмам Толиты Финдероа, а также доставку диппочтой контейнеров с тканями и фурнитурой оплатило мексиканское правительство. Точнее - нечто вроде нашего министерства культуры. На другой стороне планеты совместная работа с Омским театром включена в госбюджет.

Подготовительный этап по мексиканскому проекту длится уже полтора года. Главный режиссер театра Владимир Петров ставит Карлоса Фуэнтеса. Пьеса 1970 года "Все кошки серы" на омской афише будет звучать как "Церемония зари".

Покорение испанцами ацтеков будет разворачиваться на платформе размером семь на семь метров. Она должна двигаться при помощи домкратов, трансформируясь то в помост, то в наклонную плоскость, то в глухую безнадежную стену. Домкраты и компьютерное обеспечение к ним, вероятно, придется заказывать в Мексике. Музыку к спектаклю пишет мексиканский композитор, пользующийся только доиспанскими инструментами. Этой мелодией, где сплетаются звуки деревянных ударных, глиняных свистулек с непроизносимыми названиями, черепашьих панцирей и раковины, которой две тысячи лет, можно было бы проиллюстрировать хорошее кино об инопланетной цивилизации...

Оформление спектакля, по замыслу, должно быть строгим и сдержанным - "без перьев". Но образный смысл пьесы выражен Алехандро Луной очень точно: "перья против золота". Ему же принадлежит еще одна замечательная формулировка: "Показать власть без мечты..." Власть без мечты - вот что сразу сближает мексиканскую историю шестнадцатого века с нынешней российской реальностью.

Петрова интересует, как получилось, что пятьсот человек пришельцев уничтожили двадцатимиллионный народ. Он делает спектакль про Кортеса, а в уме держит еще и Ермака. Живущие в театре мексиканцы знают, что эта белая, подо льдом и снегом река с названием Иртыш, возможно, была свидетельницей похожих событий. Все кошки серы бывают только ночью. Ставя "Церемонию зари", Петров фактически объявляет, что ночь заканчивается. Из столкновения двух цивилизаций рождается третья. Дай Бог ему оказаться провидцем.

Снова деньги, но не только они...

Благодаря обилию зарубежных гостей омичи начинают осваивать языки. Например, "ваше здоровье" здесь могут сказать по-японски, по-испански, по-итальянски... Омская драма, на посторонний взгляд, - театр сплошных праздников.

Самый крупный из них проходит в старый Новый год. Уже второй раз вышеупомянутый банк, по представлению критического жюри, вручает 13 января стипендии и премии актерам и сотрудникам театра. Премии - от полутора до трех тысяч долларов, стипендии - 200-300 долларов ежемесячно. Лауреатов - десять человек. Есть недовольные. Есть обиженные. Их не может не быть, но для жюри это слабое утешение. Делить деньги - особенно там, где они в редкость, - поверьте, занятие мучительное. Хочется думать о высоком искусстве, а надо - о том, можно ли отдать две премии в одну семью. Актерских пар в омской труппе много. Хорошо еще, что в здоровом сибирском театральном организме нет дуэтов, состоящих в неформальных отношениях... На этот раз наибольшее число премий досталось актерам, играющим в "Живом трупе". Валерий Скорокосов-Федя Протасов - лучшая мужская роль. Надежда Живодерова-Лиза Протасова - лучшая женская. Юрий Ицков-князь Абрезков - лучшая роль второго плана.

Петров сделал спектакль не про Федю. Не только про Федю. Лиза и Каренин ( Сергей Волков), "нормальные" люди, обыкновенные обыватели чуть ли не впервые выходят на передний план и взывают к зрительскому сочувствию на равных с Протасовым правах. Федю, конечно, жаль, но едва ли не больше жаль хороших людей, жизнь которых он искалечил.

У Лизы усталое, страдальчески искаженное лицо, она то и дело простым движением поправляет растрепавшиеся пряди волос, а когда причесана и убрана, у нее так трогательно оттопыриваются ушки... И понятно, что Каренин по-настоящему любит эту не юную женщину. И понятно, что Протасов предпочел Машу ( Анастасия Светлова). Потому что там - свежесть, молодость и косящий взгляд глубоких темных влажных глаз. Так дико и пламенно умеют косить только чистокровные лошади и женщины...

Все остальное увидите в феврале во МХАТе.