ТВОРЧЕСКИЕ ЛИДЕРЫ ПРОВИНЦИАЛЬНЫХ ТЕАТРОВ

ВЯЧЕСЛАВ ГВОЗДКОВ:
ДЛЯ АРТИСТОВ - Я ПАПА РОДНОЙ

Вячеслав Гвоздков - художественный руководитель Самарского академического театра драмы имени Горького, одного из самых уважаемых театров провинции. С Вячеславом ГВОЗДКОВЫМ встретился корреспондент "Известий" Алексей ФИЛИППОВ.

- Как сейчас живет Самарский театр драмы - лучше или хуже, чем в советские времена?

- Так же хорошо. Раньше им руководил Петр Львович Монастырский, и это был уважаемый, известный театр. Он был в фаворе у властей и всегда выезжал на московские гастроли. Нынешнее начальство его по-прежнему обожает.

- А посещаемость какая?

- Процентов девяносто. Это в среднем, вопрос в том, что именно посещают. Мы сейчас переживаем период невысокой культуры - тон задали антрепризы. Говоря в простоте, идет сплошной чес.

- Антрепризы отбивают у вас зрителя?

- Сейчас уже нет, этот период прошел. Антрепризы приезжают, назначают бешеные цены - полторы-две, а то и три тысячи рублей за билет.

- Это много и для Москвы, а для Самары, наверное, и вовсе бешеные деньги...

- Антрепризы приучили зрителей, что билет в театр должен дорого стоить, в этом отношении они сыграли положительную роль. Я принял театр восемь лет назад, тогда стоимость нашего билета равнялась пяти рублям. В у.е. это был один доллар. Сегодня билет стоит триста рублей, это почти десять долларов. И билеты раскупаются.

- Все билеты?!

- Дело в том, что я был вынужден разделить репертуар на две половины. Есть внутренняя антреприза, есть просветительский театр - это Чехов, Достоевский, Набоков...

- Что же предпочитают в Самаре?

- Смотрят все. Но на "Lady's night" страшный лом, и билеты перепродают у входа, "№ 13" пользуется бешеным успехом, отлично идет "Очень женатый таксист" Рэя Куни. На нашу внутреннюю антрепризу билеты достать невозможно, а на Чехова - очень спокойно. И провокаторши-учителки пишут кляузы: "Вот во что Гвоздков театр превратил - на сцене одни голые задницы". А я в ответ задаю вопрос - вы "Униженных и оскорбленных" смотрели? "Душечку"? "Чужой хлеб"? "Нахлебника"? "Пиковую даму"? На это они не ходят - даже на дневные спектакли, за полцены.

- Очевидно, вам плохо помогают власти - иначе бы вы обошлись и второй половиной репертуара.

- Нет, у нас достойная дотация - спасибо нашему губернатору. Я ставлю Рэя Куни, чтобы хорошо жили актеры. И я горжусь тем, что сегодня они у меня получают нормальные деньги.

- Сколько же они получают?

- Лидеры труппы до сорока тысяч в месяц. Средний артист - тысяч шестнадцать-восемнадцать. Я за год купил пять квартир актерам (через пять-десять лет они смогут их приватизировать) - и это не только спонсорские деньги.

- А какой процент расходов вы покрываете благодаря своим доходам?

- За полгода я заработал сумму, равную нашей дотации, а у меня полгода впереди, я собираюсь еще прилично заработать. Своими деньгами мы покрываем пятьдесят-шестьдесят процентов расходов.

- Иными словами, вы, как руководитель театра, чувствуете себя нисколько не хуже, чем в советские времена?

- Я никогда не работал очередным режиссером, а свой первый театр возглавил в восьмидесятом году, совсем молодым человеком. Председателем худсовета тогда был директор. Но все директора, с которыми мне пришлось иметь дело, понимали, какова роль главного режиссера. В 90-м году возник институт художественных руководителей, и этот вопрос вообще снялся... Министерство культуры советских времен я могу вспомнить только добром. Меня туда за ручку привели: "Возьми театр". Все ко мне очень уважительно относились, закрывали, прикрывали и оберегали. Дело не во властях, а в нас - это мы довели репертуарный театр до его нынешнего состояния. Мы ставили спектакли-однодневки, спекулировали профессией и хотели разъезжать на персональных машинах, чтобы нас лакеи обслуживали...

- Я плохо представляю, как провинциального режиссера могли лакеи обслуживать.

- В советское время я был главным режиссером в Ташкентском академическом театре драмы, меня обслуживало Четвертое управление, и у меня была шикарная трехэтажная дача в горах и очень приличная зарплата. Главные режиссеры были номенклатурой.

- А мне-то кажется, что сейчас режиссеры стали гораздо лучше жить.

- Это коснулось не всех. Есть группа режиссеров, востребованных рынком, есть режиссеры, которые звонят мне в Самару и просят дать им спектакль. Но я могу предоставить деньги и постановку только тем, в ком я абсолютно уверен. А у многих из них житейская ситуация просто страшна - завтра, может статься, не на что будет хлеба купить... В том, как складываются профессиональные судьбы, играет роль не только одаренность, но и удача - надо суметь засветиться на рынке. Проблема в том, что рынок востребует одни и те же имена.

- Каков средний размер режиссерского гонорара?

- Спектакль средневостребованного режиссера стоит пять тысяч долларов. Лидеры получают и по двадцать пять. К примеру, я давно зову к нам Роберта Стуруа, и мы готовы хорошо платить. У Стуруа меня волнует даже не конечный результат, а общение труппы с интересным человеком.

- Актеров сейчас, наверное, проще держать в руках? При контрактной системе им сложнее есть режиссеров...

- Все равно едят. А контракт я ввел с первого дня работы в Самарском театре - не для того, чтобы проще было избавиться от артиста, а чтобы достойно платить. Если он или я захотим расторгнуть контракт, то актер сможет остаться в штате и получать свои небольшие деньги... Но он на них не выживет.

- Несколько лет назад у вас были проблемы с труппой - из Самары в московские редакции регулярно приходили обличающие вас кляузы.

- Разборки были мощные. Все началось с моего прихода - я сменил человека, который сорок лет руководил театром. Те, кто его съел, расчищали место для себя, а не для другого диктатора. Три года не давали работать, мучили театр, мучились сами - но в результате им пришлось уйти.

- Прежний режиссер - диктатор, новый режиссер - диктатор... Куда артисту податься?

- Сегодня актер может одновременно работать хоть в десяти театрах, сниматься в сериалах и чувствовать себя независимым. Мои питерские друзья-режиссеры жалуются: среди артистов началась эпидемия увольнений и ухода на вольные хлеба. Им невыгодно работать в одном театре, они хотят сами выбирать режиссера и спектакль, их раздражает дисциплина...

- Это относится только к тем, кто сумел пробиться, а таких и в Москве не слишком много. А уж в Самаре-то, я думаю, вы с такой проблемой не сталкиваетесь.

- Нет. Самарский драмтеатр - их единственное место работы. Но я позволяю своим артистам сниматься в рекламе и даже играть в других театрах. У меня тридцать человек в труппе, и все они в работе. А работа - это деньги, они получают и за спектакли, и за репетиции, и за поездки на гастроли. Я жесток в исполнении нашего театрального устава, а в остальном - я папа родной. Артисты меня так и называют. Другое дело, как оценивают театр столичные критики.

- С критикой у вас проблемы?

- Проблем нет: я на критиков не обращаю внимания. Единственный критик, перед которым я отвечаю, это зритель - он голосует ногами. Пройдет время, и люди разберутся, кто из нас прав.

ИЗВЕСТИЯ. RU. 2004

На главную страницу раздела