ТЕАТРАЛЬНЫЕ ШКОЛЫ ПРОВИНЦИИ

Виктор ГВОЗДИЦКИЙ,
народный артист России

В ЯРОСЛАВЛЕ Я НАУЧИЛСЯ ГЛАВНОМУ - ЖИТЬ В ТЕАТРЕ...

Виктор ГВОЗДИЦКИЙ всегда с гордостью подчеркивает свое первородство - годы учения в Ярославской театральной alma-mater…

Он один из ведущих столичных актеров -Пушкин в легендарном моноспектакле Камы Гинкаса. Гвоздицкий - человек Серебряного века, загнанный в скудную и грубую клетку коммунальной бодрости конца 1920-х годов в "Нищем" Юрия Олеши (театр "Эрмитаж"), Гвоздицкий - лучший цветаевский Казанова в Москве. …Наконец, Гвоздицкий - старый Хозяин музыкального магазина, философ и маг в недавнем спектакле МХАТа по Милораду Павичу "Вечность и еще один день". Гвоздицкий - эксцентрик с тысячью саркастических ужимок и интонаций...


Волковский театр - сказочный, сказочно его пространство, как сказочен и Ярославль. Это первый театр России, здесь есть следы настоящих ушедших… Пространство, в котором есть тени…

Я боюсь, что скоро совершенно непонятным станет любимое выражение Фоменко: "Я люблю заниматься с артистами интонированием". Это понятие старого театра, - когда-то русская сцена была многообразна, и рядом со школой Малого существовал Художественный театр с его паузами и сверчками, корифеи Александринки, великолепная театральная провинция. Я учился в Ярославле и отлично помню старых провинциальных актеров - это были, как сейчас принято говорить, "звезды"...

Нашему поколению очень повезло, мы застали еще старинные традиции. Творили корифеи, у корифеев были псевдонимы, звучащие для нас изначально легендарно. Работала Чудинова, Незванова, Ромоданов, Нельский, Белов, актеры по уровню неслыханные! Корифеи не столичной сцены, а настоящей русской культурной провинции. В этом городе, будучи студентом, я жил на квартире, где хранилась программка Волковского театра. Приглашение на бенефис, напечатанное на невероятной красоты желтой муаровой ленте!…

Мы трепетали перед учителями и наставниками. Это был не страх, а пиетет. Я благодарен судьбе за принадлежность к Дому Волкова. Здесь я научился волноваться перед спектаклем, я видел, как волнуются Они… Мой театральный учитель, Фирс Шишигин, был корифеем провинциального театра, королем провинции. К нему на курс я поступил, приехав из Кропоткина в Ярославль. Своего учителя я на самом деле боялся. Не чувствовал никакой симпатии с его стороны. Хотя он, видно, меня отличал в чем-то, иногда негативно сравнивая меня, как ни странно, с Иннокентием Михайловичем Смоктуновским. Он с ним работал когда-то в Волгограде.

Анатолий Смелянский рассказал мне историю, которая меня изумила. Он как-то спросил у Смоктуновского, уже в конце жизни: "Вы с такими замечательными режиссерами работали - Товстоноговым, Ефремовым, Эфросом, Сиротой… Кто для вас остался самым главным?" И тот сказал: "Самым главным режиссером в моей жизни остался Шишигин, который научил меня профессии". Я был искренне поражен, просто поражен, потому что знал другую сторону медали. Знал, как часто вспоминал Смоктуновского Шишигин. И вспоминал, совсем не восхищаясь.

Смоктуновский казался Шишигину "не совсем правильным артистом", что ли. И сравнение это было не комплиментом с его стороны. Отнюдь. Когда я уже был профессиональным актером, мы приехали на гастроли в Ярославль, и я зашел к нему. Попросил надписать карточку, которая сейчас висит у меня на стене в кабинете. И он написал (он всех по фамилиям называл, раньше так было принято, такой советский стиль): "Гвоздицкому, которого очень помню". Это была правда - он меня, видимо, помнил, не любя моей актерской природы. Однажды он привел к нам на экзамен посмотреть мой отрывок артистов Волковского театра. Возможно, приводил как на обезьянку какую-то, на особь, которая вне нормы профессии существует. Я играл "Ревизора", и вероятно, очень странной, парадоксальной ему показалась моя игра. Он очень смеялся и потом привел труппу. А у меня возник какой-то зажим, и я ничего не смог сделать, вот ровно ничего. Помню - гробовая тишина в зале, ничего не понимающие артисты из академического театра, и я, мечтающий поскорее доиграть и скрыться.

Посмотрев в Волковском "Мудреца", я вновь вернулся к постижению тайны, которая тревожила меня в юности. Я увидел Великое владение ремеслом, почти совершенно утраченное актерами сегодня… Ремесло и мастерство умеют хранить более древние театральные организмы - балет, опера. В драме мастерство нивелируется стремительно. Но вот Они - Они владели этим в совершенстве. Я учился в нашей театральной alma mater, а в театре - наблюдал и отсматривал знание профессии. Учился мастерству, ибо было, у кого учиться. Сегодня это забытая роскошь, но в нас, во мне, в моих однокурсниках живет чувство счастья, что Это - в нас и с нами. И мое везение, что я могу назвать Их своими учителями… Но мой учитель это и Елена Ивановна Лебедева-Сусанина, это она научила меня разговаривать на сцене… Она сама, в свою очередь, воспитанница Великих.. "Я одна была против твоего приема…", - призналась мне Елена Ивановна. Но призналась для того, чтобы заниматься со мной специально. Елена Ивановна играла с Ними на одной сцене…Она была почти наша ровесница. После занятий Елена Ивановна могла пригласить учеников к себе на чай и угостить пирогами… Владимир Боголепов и Сергей Яшин заканчивали училище, когда мы пришли на первый курс… Я не был знаком с Яшиным… Однажды был на спектакле в его театре. Ко мне подходят: Сергей Иванович спрашивает, почему вы не заглянули к нему? Когда мы встретились, то открылись некие шлюзы - все было просто, хорошо, интеллигентно, и была узнаваемая атмосфера сказочного дома нашей театральной юности…

Театр в Ярославле в те времена был один, и все зимние вечера мы проводили там. Или на сцене, или в зрительном зале. И все интонации Солопова-Печорина я знал наизусть. Все, до одной. Нынешнее молодое поколение утратило драгоценное искусство интонирования… Нас учил Волковский Театр, учили актеры. Наталья Ивановна не забывала похвалить, но чаще поправить: "Витя, в этом эпизоде ты говоришь неверно…" И никто не оставался к нам равнодушен!

Когда Татьяна Позднякова играла "Дурочку" Лопе де Вега, мы прослеживали все составы, знали когда у нее менялись партнеры. Мы проводили в театре жизнь, лучшее время нашей театральной юности. Школа учила нас самим своим существованием. Я счастлив, что могу это сказать, счастлив, что меня удостоили приглашением на передачу телеканала "Культура" люди, которых я и в мыслях не мог даже коснуться! - Наталья Ивановна Терентьева, Владимир Алексеевич Солопов....

…Я был на открытии музея Мейерхольда. Курим на кухне. И на стене этой комнаты-кухни, тоже музейной, ибо она помнит Мейерхольда, но еще жилой, коммунальной - я неожиданно вижу портрет актрисы Волковского театра Марии Мартыновны Рыпневской в роли Глумовой (она играла вторым составом в шишигинском "Мудреце" 60-х гг., знаменитая Мария Мартыновна, которую в театре все звали Мурой, актриса- участница Великой Отечественной войны). Каким образом портрет Рыпневской оказался в музее Мейерхольда? - Она здесь живет, - ответили мне.- Живет в одной из комнат этой коммунальной квартиры. Просто она здесь поселилась, когда переехала из Ярославля в Москву. А музей ее досматривает, помогает.

Такие встречи удивительны и мистичны…

Спасибо за школу, за праздник, за торжество профессии, за то, что вами можно гордиться, что вы удивительны. Я вас очень люблю, всегда восхищаюсь и всегда с вами…

На главную страницу раздела