ЧЕЛЯБИНСКИЙ АКАДЕМИЧЕСКИЙ
ТЕАТР ДРАМЫ ИМЕНИ ЦВИЛЛИНГА

Статьи

В пятницу 30 июля 2004 года днем на 80 году жизни скончался руководитель Челябинского академического театра драмы имени Цвиллинга Наум Орлов.

Как передает "УралПолит.Ru", Наум Юрьевич внес огромный вклад в становление и развитие театрального искусства Южного Урала, создал театральную школу, которая получила известность во всей России. Орлов возглавил челябинский театр в 1973 году, поставив спектакль "Иосиф Швейк против Франца Иосифа". Всего же Наум Юрьевич поставил на сцене челябинского театра более 30 спектаклей лучших драматургов России и мира. Его работы были отмечены многочисленными премиями и наградами - орденом "Знак Почета", Дружбы народов, "За заслуги перед Отечеством" IV степени. В 1986 году Челябинскому драматическому театру было присвоено звание академический, которое, как считают театральные критики, по праву можно отнести к заслугам его главного режиссера, получившему звание "Почетный гражданин Челябинска". Кроме этого, Орлов был народным артистом РСФСР, заслуженным деятелем искусств РСФСР и Татарской АССР, профессором Челябинской государственной академии культуры и искусства, лауреатом премий Попова, Волкова, лауреатом конкурса "Человек года". Правительство Челябинской области выразило соболезнования родным и близким режиссера.

Ирина Моргулес

ЛЕГЕНДАРНЫЙ ЧЕЛОВЕК
ШТУЧНОЙ ПРОФЕССИИ

В сезоне 1999-2000 года Народный артист России Наум Орлов был удостоен Премии Правительства Российской Федерации имени Федора Волкова

Три круглые даты.

Науму Юрьевичу Орлову - 75 лет.
55 из них он отдал театральной режиссуре.
25 - возглавляет Челябинский академический театр драмы имени С. Цвиллинга.
Н. Ю. Орлов - заслуженный деятель искусств ТаССР, заслуженный деятель искусств России и, главное, народный артист России.
Награжден орденами "Знак Почета" и "Дружбы народов". Есть творческая награда - Золотая медаль имени А. Попова.
Почетный гражданин Челябинска.
В канун юбилейной даты Наум Юрьевич Орлов дал интервью читателям "Делового Урала".

- Наум Юрьевич, что такое театр?

- Я хотел бы процитировать замечательного французского театрального деятеля, режиссера Мове: "Театр - это совесть нации".

- Красиво. Вы согласны с этим?

- Согласен, хотя, может быть, это и слишком глобально. А вообще-то театр - это радость, счастье, это, может быть, единственное место, где можно жить в самых удивительных временах, самом удивительном обществе. Это место, куда приходит зритель, и он имеет право получить ту радость, в надежде на которую пришел. Не просто отдохнуть, а почувствовать нечто другое, более прекрасное, чем сама жизнь.

- Театр приподнимает?

- Театр вдохновляет, по крайней мере должен это делать. Театр должен каждый вечер разговаривать со зрителями на какие-то темы, которые этого зрителя интересуют. И совсем не обязательно, чтобы была современная пьеса. Классика, древнегреческая трагедия, средневековое действо... Но если это - настоящее, подлинное, оно всегда будет современным.

Театр должен говорить о терпимости, театр должен обязательно говорить об отвратительном в нашей жизни. Но в то же время театр должен быть обязательно радостным.

- Вы отдали театру 55 лет жизни. Это большой отрезок истории страны. Театр зависим от общества, как, впрочем, и общество зависимо от театра, хотя оно не всегда это осознает. На протяжении этих пятидесяти пяти лет когда вам было труднее всего и когда - легче всего?

- Мне было трудно в разные времена и легко в разные времена. Сама работа в театре всегда сложна. Недавно, принимая награду - премию "Окно в Россию" в области культуры, я сказал, почему горжусь тем, что работаю в провинциальном театре. Я попросил аудиторию не путать "провинциальный" театр и "периферийный" театр. Я считаю, что периферийный театр может быть и в Москве, но на периферии искусства, или в Санкт-Петербурге, в Екатеринбурге, Челябинске, где угодно. А вот провинциальный театр, провинциальное искусство - это и есть театральная Россия. Потому что если соразмерить огромные пространства страны с Москвой и Петербургом, то я не уверен, что именно в двух наших столицах сконцентрировано главное, что есть сегодня в театральном искусстве России. Хотя бы потому, что в провинции огромное количество прекраснейших актеров, которые сделали бы честь любому столичному театру. И делают. Это мы знаем по судьбам наших челябинских артистов, работающих сейчас на сценах Москвы и Петербурга. Они занимают там достойное положение.

- Как чувствует себя провинциальный театр сегодня?

- Понимаете, какая история... Говорят, что сейчас кризис, кризис, кризис! И у нас, дескать, в театре кризис. Но в театре, пожалуй, кризиса и не бывает. В театре постоянные, беспрерывные сложности, трудности. Театру трудно все столетие...

- Да и античному театру, наверное, нелегко было.

- Театр как бы на периферии жизни, он всегда остаточен, и я знаю, что и в пятидесятые, шестидесятые, семидесятые, восьмидесятые годы - всегда было сложно. Если вам скажут, что театры получают дотации, то знайте, они всегда маленькие. Кроме того, театр не терпит нажима, насилия. Театр должен быть свободен, потому что искусство можно творить только свободно. Если пианисту зажать пальцы, сможет ли он играть? Так и в любом виде искусства. Театр и репертуар всегда были под идеологическим вниманием. Хотя я должен сказать: в Челябинске я с этим особых сложностей не испытывал. Было бы неправдой, если бы я сказал иначе. Мне в основном разрешали ставить то, что я считал нужным. Ну, бывали какие-то случаи, да ладно...

- А вообще было в вашей жизни такое: вы не хотите ставить какую-то пьесу, а вас заставляют?

- Нет. Я не могу этого сказать. Вот когда я поставил "Любовь Яровую" для открытия нового здания театра, то многие меня не поняли... - Даже я.

- Даже вы. Но вы-то по другому поводу, мы с вами разошлись в оценке творческого решения спектакля. А руководство не могло согласиться с тем, что у меня в спектакле Любовь Яровая - просто девчонка, а не законченная коммунистка, она не показывала красным, куда убежал Яровой, то есть не выдавала им мужа... Там была и мародерша Дунька, которая пела: "Вышли мы все из народа". Много чего такого. А с вами у нас был нормальный спор.

- Вообще-то, когда человек выдает что-то творческое, он не должен рассчитывать, что все вокруг хором восторженно скажут: "Ай да Пушкин! Ай да сукин сын!".

- Честно вам говорю, меня не мучает, если какой-то критик найдет в моем спектакле какие-то минусы. Это вполне естественно. Почему всем должно нравиться то, что нравится мне? Единственное, о чем я всю жизнь прошу, - хотя бы немного доказательности. Вот и все. А в остальном - право каждого судить о моей работе. Я помню, как лет семь-восемь назад я поставил "Антихриста", состоялось заседание секции критиков. И знаете, настолько искренне все это происходило, что некоторые вещи я принял к сведению и что-то внес в спектакль.

- Наум Юрьевич, что за профессия - режиссер? Она ведь самая молодая в театре. Веками театр обходился без режиссуры.

- По сути дела, в современном понимании режиссер появился с созданием Московского художественного театра, то есть сто лет тому назад. Раньше были разводящие (кому из актеров откуда выйти, где встать)...

- Почему на рубеже веков театру понадобилась режиссура?

- Потому что разводить спектакли стало уже мало. Надо было решать драматургический материал. А это подвластно в основном только режиссеру. Актер может решить свою роль, но пьесу, спектакль - только режиссер. Это будет хорошо или плохо, талантливо или не очень, но эта задача - режиссерская привилегия. В конце XIX столетия начал исчезать театр амплуа...

- Где трагик - это могучий артист с басом, комик - толстяк с дискантом.

- ... Вот тогда понадобился режиссер для распределения ролей согласно его замыслу, его видению спектакля. Станиславский и Немирович-Данченко - практически первые режиссеры. Потом появился Мейерхольд, начался режиссерский театр... Я не делю театры на актерские и режиссерские, мне кажется, что должен быть театр, где режиссер и актеры существуют на равных.

- Не на равных...

- Но надо, чтобы артист верил режиссеру. Если артист верит, он слушает режиссера и хочет подчинить себя его решению.

- Товстоногов считал, что за свою жизнь режиссер успевает воспитать в своей вере лишь одно поколение актеров, на поколение младше, чем он сам.

- Я думаю, можно успеть воспитать два поколения. Товстоногов, кстати, говорил о профессии режиссера, что это самая легкая профессия. "Судите сами: вы берете замечательного художника, талантливого композитора, прекраснейших артистов. Они сделают спектакль, и зритель все равно будет принимать. А вообще-то режиссура - самая сложная, самая тяжелая профессия, потому что решить пьесу труднее всего, собрать этот ансамбль неимоверно сложно".

- Вот передо мной список спектаклей, которые вы поставили в разных театрах. Здесь около шести десятков названий, а я знаю, что это далеко не полный перечень. Маяковский и Булгаков, Леся Украинка и Евгений Шварц, Шекспир и Михаил Шатров... Вы каждый раз вынуждены входить в совершенно новый, отличный от предыдущего мир мыслей, образов, понятий, присущий конкретно автору той пьесы, над которой начали работу. Как это?

- Это счастье. Это - великолепно! В этом жизнь. Если бы я родился снова, снова захотел бы стать режиссером.

- Во многих случаях вы имеете дело с творениями великих умов, великих талантов. И вы должны выступать с ними на равных.

- Обязательно. Если я буду стоять перед ними на коленях, спектакля не получится. Это очень трудно, но, наверное, только так и может существовать режиссер. Такой труд выматывает даже физически. Да что там я, у меня актеры после репетиций чеховского спектакля выходили, держась за стенку...

Но, тем не менее, мне страшно интересно после Чехова уходить, например, в Шекспира...

- Или - в водевильчик. Тоже ведь хорошая штука...

- Для отдыха. Своего и зрителя. Вот если приедет на юбилей Александр Михайлушкин, он вам подтвердит то, что я сейчас расскажу. Мы репетировали плохую пьесу, и спектакль получился посредственный - "Последние дни Пушкина". Там Саша без грима играл Пушкина. По замыслу мы ставили артиста в обстоятельства, предшествовавшие гибели поэта. Работали мы над сценой с Натали - Татьяной Руссиновой. И мы доработались в какой-то момент до того, что, когда Михайлушкин сажал Руссинову на колени, брал за руку и спрашивал: "Ну, где ты была?", то в этой сцене мне показалось, что я свидетель подлинного разговора между Пушкиным и Натали. Сколько секунд это длилось, не знаю, но когда я пришел в себя, я был весь в холодном поту, таково было напряжение от поиска решения этой сцены. Вот до чего можно доходить, и это со мной случалось. Это страшно сложно, но это и есть смысл, содержание моей работы.

Я говорю артистам: "Помните, даже если мы ставим одного автора, каждая пьеса имеет свой ключ. Ни в коем случае нельзя повториться". Я всегда вспоминаю французскую пословицу: "Мой стакан маленький, но я пью из своего собственного стакана".

- А конфликтовали с драматургами? Я имею в виду не конфликты с ныне здравствующими, а с Шекспиром, Чеховым?

- Конечно. Я, например, не согласен с Шекспиром в объяснении причины, по которой Отелло поверил Яго. И в своем спектакле пытался объяснить все по-своему. Это заинтересовало шекспироведов. И знаю, что, когда поставлю "Вишневый сад", многие тоже заметят конфликт с Чеховым, с привычным пониманием этой пьесы.

- Большинство искусств остается в веках: живопись, графика, скульптура, музыка, литература, кино, наконец. Все это фиксируется навсегда. А театральный спектакль, несмотря на то, что его можно заснять на кино- или видеопленку, никак не может быть зафиксирован, потому что сколько живет постановка, столько и меняется. Не бывает двух совершенно одинаковых представлений одного и того же спектакля. Каждый вечер спектакль неповторим. В этой эфемерности, сиюминутности, неповторимости особая притягательность театра, залог его бессмертия, несмотря на нашествие кино, телевидения. Театр жив, хотя гибель его предсказывалась даже такими умными людьми, как, например, Михаил Ромм. Но вам-то самому не жаль, что ваши труды уходят в конце концов в небытие, как вода в песок?

- Ну, такова уж особенность театра. Но многие мои спектакли живут долго, десятилетия: "Фальшивая монета", "Русские люди", "Иосиф Швейк...", "Самоубийца". Когда я ставлю спектакль, я закладываю это. И вот каким путем. Мы разбираем пьесу, работаем на площадке, то есть создаем спектакль. Чрезвычайно важно (я считаю это одним из главных режиссерских постулатов), чтобы режиссер поступился своим эгоистическим чувством: "Я хочу быть в спектакле, чтобы зритель видел мою режиссерскую работу, замечал ее". Самое главное, чтобы весь мой замысел не просто шел через актера, но актер был полностью уверен в том, что это он сам придумал и воплотил. Надо не просто придумать для актера решение роли, но сделать так, чтобы он считал это решение результатом собственного поиска. Когда это происходит, актер начинает беречь найденное: "Мое!". Это я начал исповедовать со времен "Фальшивой монеты".

- Мой любимый ваш спектакль.

- И вот когда актер сознает то, что он делает на сцене, результатом собственного поиска, он, будучи натурой богатой, чувствует себя в роли свободно, он может что-то менять в рамках замысла...

- Такого актера вам никто на блюдечке не приподнесет. Вы должны его сами воспитать в своем коллективе.

- Что я и стараюсь делать.

- Именно поэтому вы так подолгу работаете в одном театре? Ведь режиссер - профессия летучая. Если в столичных театрах, да и то не во всех, режиссеры работают десятилетиями, то в провинции, как правило, режиссеры в большинстве своем предпочитают раз в несколько лет менять дислокацию. Или просто делают спектакль - и в другое место. Может быть, потому, что быть под главным неинтересно, быть же главным режиссером очень трудно, да и не каждому дано? А вы в Челябинске двадцать пять лет...

- Это только кажется, что сегодня здесь, завтра там - интересно. Нет. Когда ты нашел актеров, то неимоверно интересно раскрывать их в разных ракур- сах.

- Четверть века в одном театре. Неужели не надоело?

- С этой труппой - нет. Я знаю здесь каждого артиста, знаю, на что он способен, порою даже лучше, чем сам артист. Я их люблю, а без любви к актерам в театре вообще делать нечего.

- Именно поэтому вы берете на себя театр, не боитесь быть главным режиссером. А ведь это - ответственность за репертуар, творческие судьбы доверившихся вам людей, финансы, наконец, и прочее, прочее, прочее. Даже при наличии такого прекрасного директора, как Владимир Николаевич Макаров. В старину было выражение - "держать театр". Вот вы - держите театр.

- И мне это нравится, я в силах это делать.

- Многих обманывает ваша предельно вежливая манера общения, тихий голос, отсутствие наступательности, агрессивности в спорах. Говорят, что вы мягкий человек. Но я, зная вас все четверть века, что вы в Челябинске, весьма в этом сомневаюсь.

- Желания властвовать у меня нет. Но что касается убеждений, то трудно вам найти людей, таких же твердых в их отстаивании, как я. При этом мне совсем не приходится кричать. Я стараюсь доказывать свою правоту творческими путями. В мягкотелости меня обвинить трудно.

- И самые большие проблемы для вас не зависят от того, кризис на дворе или нет, а нашли вы решение той или иной сцены у Чехова, или Шекспира, или оно не дается, ускользает от вам?

- Да, именно так.

- Так пусть в вашей жизни будет много подобных проблем. И - их удачного разрешения. Мучайтесь творчеством и наслаждайтесь им!

(c) . Деловой Урал.1999
(c) Центр внедрения специализированных систем.1999

На главную страницу раздела