ДИСКУССИОННЫЙ КЛУБ

Дорогие друзья! Сегодня мы представляем вам новую рубрику. Мы открываем свой клуб, в котором каждый раз будут сталкиваться люди, мнения, точки зрения, теории, версии, концепции. Гостями нашего клуба будут все те, кто имеет свою позицию и хочет ее отстоять, кто любит спорить, чтобы родить истину. Признаемся, что первым материалом в этой рубрике должны были стать полемические заметки двух авторов о московском спектакле, но когда мы получили из Самары эти две публикации, то решили - не будем изменять своим приоритетам и первым должен быть материал из России, тем более, что в этом столкновении столичных критиков и самарского театроведа мы увидели некую тенденцию. Впрочем, судить вам…

ДВЕ СТОЛИЦЫ О ПРОВИНЦИИ
("Самарское обозрение" № 4, 27.01.2003г.)

Эксперты из трех российских городов приехали в Самару с целью "отсмотреть" спектакль театра "СамАрт" "На дне". Екатеринбург был представлен директором фестиваля "Реальный театр" и замдиректора ТЮЗа Олегом Лоевским, из северной столицы приехала редактор "Петербургского театрального журнала" Марина Дмитревская, а из Москвы - автор программ радио "Свобода" Марина Тимашева. Олег Лоевский от интервью отказался, поэтому корреспондент "СО" беседовала о театральной ситуации в провинции с представительницами двух столиц.

Марина Дмитревская:

- Любимая моя мысль заключается в том, что нет провинциального театра, а есть понятие провинциализма. Это понятие не географическое, а эстетическое, и это отсутствие контекста. Поэтому жизнь для меня не разделяется на московскую, петербургскую и провинциальную. И мне кажется, что в афише нынешнего фестиваля "Золотая маска" многие из спектаклей российских театров выглядят сильнее, чем то, что будет представлено, например, Петербургом. В Петербурге сейчас сезон достаточно вялый, как и прошлый. Наша замечательная новая режиссерская волна, которой все радовались несколько лет назад, прибилась к невским берегам маловнятным штилем, и какие-то артикулированные эстетические сообщения мы получаем только от Анатолия Праудина. Сейчас он пытается заниматься "театром жизненных соответствий". Вот вчера в театре "Балтийский дом" состоялась премьера его спектакля "Бесприданница".

Я не могу сказать, как существует театральная Самара в целом, поскольку плохо знаю ваш театр драмы. На разных этапах его жизни и творчества встречалась с Вячеславом Гвоздковым, и надо сказать, что за исключением первых спектаклей в Ростове-на-Дону дальше мы творческого контакта не находили. Мне кажется, что его спектакли олицетворяют собой тип мертвого театра. Питер Брук разделял весь театр на живой и мертвый. И тогда я внутренним взором представляю себе Самару, то для меня она тоже делится на живую и мертвую, и живое - это то, что происходит в "СамАрте", а мертвое - то, что происходит в драме. Здесь я могу быть недостаточно аргументированной, потому что, повторяю, видела мало. Но даже то, что, например, излагает Гвоздков на режиссерской конференции или в программе "Фрак народа", которую снимал здесь Владимир Оренов, - это декларации человека большого бизнес-производства. А интересны в театральном процессе ересь, эксперимент.

Когда в других городах меня спрашивают, какие точки есть на театральной карте, я, конечно, всегда говорю про "СамАрт". Когда-то Резо Габриадзе сказал мне, что сверху по земному шару скользит божественный лучик, и где он останавливается, там происходит взрыв искусства и культуры. В Х1Х веке этот божественный лучик остановился на России, и возник наш великий Х1Х век. В принципе такой лучик скользит и по театральной карте, и недавно на ней загорелась лампочка под названием "СамАрт". Тому лет пять или шесть, как было реконструировано здание и как Адольф Шапиро вместе с Сергеем Соколовым начали осуществлять здесь свою творческую программу. Все спектакли этого театра живые, но глубоко принципиально, что в театре появилась Роза Хайруллина. У нее действительно уникальное актерское дарование. Знаете, у Власа Дорошевича есть фельетон о том, как после долгого перерыва он пришел в Малый театр. Без программки, сел в дальнюю ложу, смотрит на сцену, и вдруг среди ужаса спектакля появляется какая-то артистка, которая начинает играть маленький эпизод. Он думает: "Боже мой! Что за артистка? Как они смеют держать ее на выходах?". В антракте быстро дернулся из ложи, побежал купить программку, смотрит: Ермолова. Когда на сцене появляется выдающийся артист, нам не обязательно знать, кто он, что он. Энергетически, содержательно, смыслово Хайруллина обязательно центрует спектакль. Она уникальна. Смотрите, что происходит в "На дне": она выходит, и все сделано, все продумано, абсолютная сосредоточенность, абсолютная самоотверженность, актерское бесстрашие. Последний раз я была здесь на "Мамаше Кураж" и счастлива, что этот спектакль поедет на "Маску".

Это что касается "СамАрта". Еще одна точка - Екатеринбургский ТЮЗ, спектакль которого "Каштанка" тоже номинирован на "Маску". В каком бы состоянии он ни был, кто бы там ни был, Праудин ли, Цхвирава ли, сейчас Кокорин, это все равно место, которое развивает некие творческие идеи под руководством Олега Лоевского.

Конечно, стоит помнить и об Омской драме, которая пережила очень трудные полтора сезона после того, как осталась без главного режиссера Владимира Петрова, без директора Бориса Мездрича, без завлита Ольги Никифоровой и без ведущих артистов Юрия Ицкова и Надежды Живодеровой, которые уехали в Петербург. Казалось, все: вишневый сад продан и разделен на дачные участки. И вот я попала туда в этом декабре, там возник главный режиссер Сергей Стеблюк, и его спектакль "Брат Чичиков", выдвинутый на "Золотую маску" - это действительно спектакль очень развитого режиссера, который умеет построить ритм, владеет многофигурной мизансценой, у которого все движется и развивается смыслово. Но это уникальный театр еще и потому, что там редкое актерское братство.

Еще один спектакль, который приедет на "Маску" - это спектакль Казанского ТЮЗа "Розенкранц и Гильденстерн мертвы" Георгия Цхвиравы, режиссера для Самары не постороннего.

Какие-то точки затухают, как новосибирский "Красный факел", а какие-то начинают пульсировать. Вот, например, Барнаул, где театр никогда не рос. И вдруг в барнаульском ТЮЗа пошли какие-то движения. Все это, знаете, как зона в "Сталкере", когда ты не знаешь, где погибнешь, а где нет. Так и театральная Россия живет, как зона, где вдруг почва начинает вибрировать, что-то рождать, а где-то она оседает.

Марина Тимашева:

- Трудно говорить о Самаре театральной, потому что для этого нужно просидеть здесь энное количество дней и посмотреть все спектакли всех театров. Это значит, что мы можем судить только о нескольких спектаклях Гвоздкова, которые видим временами не в Самаре, а когда он вывозит их на гастроли, и о последних спектаклях театра "СамАрт". Если судить по состоянию на сегодняшний день Гвоздкова и "СамАрта", то мне кажется, что Самара - очень крепкое, очень хорошее театральное пространство. Здесь действует один режиссер, который, будучи грамотным ремесленником, я имею в виду Гвоздкова, делает то, что делает подавляющее большинство дельных и деятельных людей, то есть переносит с одной сцены на другую ряд знакомых ему названий. Наверняка у этого театра есть своя аудитория. Я видела много спектаклей этого режиссера, и всегда на них бурно реагируют зрители. Это значит, что он знает какие-то ниточки, с помощью которых манипулирует аудиторией. Я не могу сказать, что это театр, который я люблю, но надо отдавать человеку должное: он профессионально и грамотно умеет привлечь в свой театр публику. Это вполне нормальная ситуация.

С другой стороны, есть "СамАрт", в котором есть выдающийся, на мой взгляд, спектакль "Мамаша Кураж". Значит, есть театр, который существует в совершенно особенном пространстве, есть сильная труппа, которая, как мне кажется, очень заметно меняется в лучшую сторону, и есть умение пригласить хорошего, умного и тонкого режиссера, который не будет охотиться на зрителя и не будет заманивать его какими-то штучками-дрючками, но будет работать, потому что это ему интересно.

Таких хороших театральных городов, как Самара, в общем, немного. И что самое интересное, сколько лет я живу на белом свете, столько лет они не меняются. Всегда были Москва, Петербург, Омск, Екатеринбург, Новосибирск, Воронеж, Самара… У меня-то у самой впечатление, что хуже всего в Москве, я говорю это почти без шуток. Это, видимо, как в жизни нашего общества: у нас 3% очень богатых, 73% очень бедных, а остальные вообще непонятно где. То же самое и в театральной жизни Москвы. Есть какой-то процент невероятной режиссуры, как Петр Фоменко, есть просто нечеловеческое количество какой-то противоестественной пошлости, и совершенно непонятно, куда делись нормальные обычные спектакли. То есть, должна сказать честно, такого возмутительного паясничанья режиссуры, как в Москве, я не видела нигде. И, видимо, большинству режиссеров следовало бы учиться у того, что мы называем провинцией, думать о чем-нибудь, кроме собственной популярности и доходов.

Сейчас в Москве прошла режиссерская конференция, где все кричали, абсолютно нестройно выражали свои соображения. Сначала казалось, что вообще все глупо и неразборчиво, а потом я пришла к мысли, что никто не кричал о том, о чем обычно кричат киношники: про деньги и про украденный стул. Они кричали только о гибели репертуарного театра и о том, как они должны его спасти. И вот когда я приезжаю в очень хорошие театральные российские города, то у меня ощущение, что здесь позиции еще не сданы. В этом смысле естественное отставание провинции от столицы помогает сберечь всей России то, что норовит на наших глазах исчезнуть в Москве.

Приезжает мой коллега из Америки и говорит: "Марина, мне очень хочется пойти в театр, я хочу увидеть традиционный русский психологический ансамблевый спектакль", и после этих слов я начинаю, как рыба, ловить ртом воздух. Я могу сказать ему: "Иди к Фоменко", но у него 100 мест в зале, и билеты распроданы навсегда, и билет стоит 800 рублей. У Женовача только "Горе от ума" двухгодичной давности, и нет никакой уверенности, что спектакль не изменился. И в результате я говорю человеку: "Поезжай в Эстонию, там есть спектакли русского психологического театра на эстонском языке. Или отправляйся в провинцию". И потом, сколько театров в Москве? Мы сбились со счета, их штук 300. Из этих трехсот я вам по пальцам назову фамилии тех режиссеров, чьи спектакли (не все) можно посмотреть. У вас сколько театров? Простите, если у вас из шести театров есть один, в котором можно стабильно смотреть спектакли, а в Москве из трехсот есть 4, то получается, что ваша ситуация лучше.

Влада Гончарова

Два критика - не две столицы
("Самарское обозрение" № 7, 17.02.2003 г.)

В редакцию "СО" обратилась председатель секции критики Самарского отделения СТД, доцент Самарского государственного университета Эдит Финк. Поводом для этого послужила публикация в "Самарском обозрении" 27.01.2003 интервью двух критиков из Москвы и Петербурга под заголовком "Две столицы о провинции". Приводим текст письма г-жи Финк с некоторыми несущественными сокращениями.

И содержание, и форма подачи материала "Две столицы о провинции", с моей точки зрения, способствуют созданию мифов, вредных для экологии культуры в нашей области. На вопросы корреспондента еженедельника отвечают две гостьи театра "СамАрт", посмотревшие спектакль "На дне": театральные критики Марина Дмитревская (С.-Петербург) и Марина Тимашева (Москва), которые уже несколько лет следят за работой этого театра. Первая странность этой публикации: ничего не сказано о спектакле "На дне". Но есть обобщающие, как бы итоговые, суждения о театральной Самаре и работе драматического театра, спектаклей которого критики не видели ни в прошлом сезоне, ни в этом. Правда, Марина Дмитревская говорит: "Я не могу сказать, как существует театральная Самара в целом, потому что плохо знаю ваш театр драмы". Но в следующем абзаце мы читаем, что, по мнению критика, спектакли Вячеслава Гвоздкова "олицетворяют собой тип мертвого театра".

Аргументы? Признание, что со времен молодости режиссера и критика они "творческого контакта не находили". И еще - на последней режиссерской конференции и в телевизионной программе "Фрак народа" Гвоздков выступал как человек "большого бизнес-производства", а Марину Дмитревскую интересует "ересь, эксперимент" в театральном процессе.

Театральный критик - профессия особая. Вне личности критика, его симпатий, верований, убеждений критическое высказывание невозможно. Дело совести, внутренней цензуры критика - думает ли он о последствиях своих высказываний.

Меня очень тревожит нездоровая атмосфера, которая складывается в городе, которая, мне кажется, порой искусственно создается и очень вредит нормальному самочувствию творческих людей и театральных коллективов, и в отношениях между театрами.

Другая странность этого материала заключается в том, что два талантливых неординарных театральных человека в понимании такого сложного, тонкого дела, как творческие взаимоотношения, творческая конкуренция - внутри одной труппы, между разными коллективами - смыкаются с самыми примитивными представлениями об этом и возбуждают самые элементарные инстинкты. Можно стараться сделать лучше, стать лучше в своей профессии, но можно большую часть энергии тратить на то, чтобы другие хуже выглядели. Эта публикация "Самарского обозрения" ставит в ложное положение директора театра "СамАрт" Сергея Соколова и руководителя его художественной программы Адольфа Шапиро, замечательного режиссера с непростой судьбой. Не думаю, что они нуждаются в "помощи" такого рода. Драма и "СамАрт" именно уже во времена Гвоздкова искали и находили формы сотрудничества. В спектакле Адольфа Шапиро "Бумбараш" работал один из самых интересных артистов драмы Сергей Меркушев - до своего отъезда в Москву. В нескольких спектаклях "СамАрта" и сегодня работают Олег Белов и Алексей Фокин, в "Мамаше Кураж" в том числе. В "Душечке", в чеховском спектакле Гвоздкова, был занят Владимир Сапрыкин из "СамАрта", группа артистов этого театра участвовала в "Вестсайдской истории", которую в драме ставил Дмитрий Черняков, молодой режиссер и художник, востребованный сегодня и в Питере, и в Москве. В прошлом сезоне режиссеры Вениамин Фильштинский, Адольф Шапиро, Вячеслав Гвоздков вместе проводили своеобразный мастер-класс по современному театру, обсуждали особенности языка этого искусства сегодня. Это попытки создания культурной почвы, на которой могли бы развиваться самарские театры и творческое соревнование между ними.

Интервью Марины Тимашевой на страницах "Самарского обозрения" заканчивается таким рассуждением: "… если у вас из шести театров есть один, в котором можно стабильно смотреть спектакли, а в Москве из трехсот есть четыре, то получается, что ваша ситуация лучше".

В Москве этот приговор не прочитают, - но для тех, кто работает в пяти театрах, так авторитарно и априорно "исключенных" из театрального процесса, - это источник очень негативных эмоций, разрушающих веру в себя, способность к творчеству. Может быть, неслучайно Олег Лоевский, директор Екатеринбургского фестиваля "Реальный театр", отказался отвечать на вопросы корреспондента "Самарского обозрения". Идеолог и организатор одного из самых престижных российских фестивалей, Лоевский понял, какой "эффект" запрограммирован в вопросе о положении театров в Самаре, адресованном поклонницам одного театра. В конечном счете, эта публикация разрушает уважение к театру, к театральному процессу в стране. Столько видящие, знающие, имеющие такие возможности - и как зрители, и как аналитики - театральные специалисты успокоили читателей "Самарского обозрения": не жалейте, что не видите спектаклей в Питере и в Москве. В Питере, например, что-то внятное делает один Анатолий Праудин, - если верить Марине Дмитревской. Даже если бы мы не получили возможность с этой осени смотреть канал "Культура", где целый цикл передач посвящен питерской режиссуре, то все равно сентенция эта звучит неубедительно. Например, про театр Льва Додина мы и в провинции много читали и кое-что видели.

"Живой" театр или "мертвый" - это решается каждый день, на каждой репетиции, на каждом спектакле. Здесь граница вряд ли проходит между городами или разными театральными адресами, - она внутри одного спектакля, и внутри души артиста, режиссера.

И можно ли профессионализм режиссера брать в кавычки, если его спектакли имеют успех? И если так мало в этой области профессионалов? И почему такое высокомерное отношение к публике? Неужели она способна реагировать только на "штучки-дрючки"? Некоторые "общие точки" у рафинированных столичных дам и самарской публики все-таки есть: например, в Самаре имели огромный успех спектакли "Мастерской Петра Фоменко", - до получения собственного здания в Москве "фоменки" часто приезжали в Самару. Конечно, публика в Самаре, как и везде, - самая разная. И читатели у "Самарского обозрения", предполагаю, тоже разные. Хотела бы, чтобы меня правильно поняли. В последние годы "СамАрт" работает интересно, союз Сергея Соколова и Адольфа Шапиро приносит результаты. Роза Хайруллина - талантливая актриса с яркой индивидуальностью. Для констатации этих фактов не нужно было брать еще одно интервью. Хотелось бы получить новую информацию или размышления, например, о том, какова индивидуальность режиссера Александра Кузина, в чем своеобразие его трактовки пьесы "На дне" в сегодняшнем контексте. Недоумение и протест вызывает то, что, наскоро повторив комплименты "СамАрту", критики рисуют общую театральную ситуацию Самары как пустыню, в которой прорастает одинокий холмик "СамАрта". Это не соответствует реальности, в этом нет профессиональной добросовестности и ответственности. И зачем мнение конкретного человека преподносить как мнение "столицы"? Никакой закономерности, никакой естественной логики нет в том, чтобы обязательно "в одном флаконе" были размещены интерес к успехам одного театра и недоброжелательное отношение к другим.

В Самаре много талантливых людей театральных профессий, но жизнь наша в самом деле небогата театральными событиями. Эта ситуация требует анализа, осмысления, заинтересованного внимания. Но не агрессивного и высокомерного мифотворчества.