Оскар Уайльд
КАК ВАЖНО БЫТЬ СЕРЬЕЗНЫМ
режиссер - Вадим Данцигер

"Комедия для людей с хорошим вкусом"? Шутка в духе самого Оскара, мастера смеяться над "респектабельной вольностью" и "серьезностью". Так обозначил жанр пьесы Уайльда режиссер Вадим Данцигер. До конца спектакля эти двое, режиссер и драматург, не дадут нам ни на минуту расслабиться. Зрителя ошеломляют неожиданные повороты сюжета, целый каскад розыгрышей и тщательно продуманных постановочных "ходов". Динамичное раскручивание действия, все время набирающего темп, без пустот и длиннот, до кульминации, обрывающейся на самом апогее криками: "Браво!"...

Н.Козлова

ВАЖНО ЛИ БЫТЬ СЕРЬЕЗНЫМ

Ах, щепкинцы! В какое затруднение поставили журналистов, написали на афише премьерного спектакля по Оскару Уайльду "Как важно быть серьезным": "Комедия для людей с хорошим вкусом". Теперь со стороны нашего брата хвалить спектакль получается просто нескромно. Неприлично! Подобное приключилось, если помните, с придворными из сказки Андерсена "Новое платье короля". Только там речь шла о чудесной ткани, - которая, по словам мошенников-портных, становилась невидимой для человека, непроходимо глупого или занимающего не свое место.... Шутка в духе самого Оскара, мастера смеяться над "респектабельной вольностью" и "серьезностью". Но придумал ее Вадим Данцигер, постановщик пьесы Уайльда. И до конца спектакля эти двое, режиссер и драматург, не дадут нам расслабиться и, взглянув на часы, хоть на минутку задуматься о ценах театрального буфета. Раз за разом будут подкидывать неожиданные повороты сюжета, целый каскад розыгрышей и тщательно продуманных постановочных "ходов". Спектакль очень молодежный. Может быть, потому, что играющие в нем актеры молодые, профессионально незаштампованные, что режиссерский почерк Вадима Данцигера нам абсолютно незнаком, зритель лишен возможности прогнозировать, что он увидит на сцене в следующее мгновение. И это очень способствует динамичному раскручиванию действия, все время набирающего темп, без пустот и длиннот, до кульминации, обрывающейся на самом апогее криками: "Браво!".

Любовные линии Алджернон (Д. Бгавин) - Сесиль (О. Бгавина) и Джек (И. Ткачев) - Гвендолен (Э. Пупанова) все время развиваются параллельно, местами сплетаясь и даже запутываясь... В начале спектакля перед нами два молодых обеспеченных джентльмена, по образу жизни - вполне родственные души, ни к какому серьезному .времяпрепровождению не склонные, любители "бенберировать". Так в лексиконе Алджернона называется избранный обоими способ ухода от встречающихся на жизненном пути затруднений и неприятных ситуаций. Различие лишь в том, что Джек прибегает к помощи придуманного им "беспутного" брата Эрнеста, с которым постоянно происходят, какие-то катаклизмы, а Алджернона выручает болезненный родственник "мистер Бенбери", которого периодически требуется выхаживать. Жизненный манифест этих друзей: "Делать глупости!"

Уайльдовский текст, громоздящий афоризм на афоризм, парадокс на парадокс-наслаждение для внимательного книгочея. ("Нужно заставить прописные истины кувыркаться на туго натянутом канате мысли ради того, чтобы проверить их устойчивость"), - говорил блистательный Оскар. Колорит времени, (а пьеса написана в 1899 году ) режиссер передает в эскизной манере, с помощью тщательно отобранных деталей. Это была эпоха, когда в высшем английском обществе с ума сходили по колониальной экзотике Индии, Китая, Ближнего Востока. Что отразилось в женской моде на чалму, длинные мундштуки, шелковые шаровары и пояса, на садовников-китайцев и индийских слуг и в способе времяпрепровождения "золотой" английской молодежи. В спектакле два друга, встретясь обсуждают личные дела, говорят о хорошеньких женщинах и... уносятся ,в, сюрреальность, покуривая с помощью кальянов явно не табачок. Музыка, наплывающий кольцами дым, покачивание то словно "удлиняющихся", то будто "уменьшающихся" фигур курильщиков - технически это придумано режиссером великолепно!

Автор декораций и костюмов художник Андрей Климов идет тем же путем лаконичного отбора знаковых деталей: витражи с павлинами, деревянная мебель с прорезями, слегка напоминающими иероглифы, зеленая лиственная прядь - как с китайской гравюры, с успехом заменяют сложные декорации. Костюмы персонажей- это отдельная песня, вернее, отдельный шедевр, во многом помогающий через зрительный образ понять характер героя. Юная лукавая воспитанница "дяди Джека" Сесиль, этакое дитя природы, одета в нежно-салатовые драпировки а-ля нимфа под стать молодым листочкам в саду загородного дома ее опекуна: Зато Гвендолен - восточная птица с ярким оперением и волочащимся подобно хвосту шлейфом, экстравагантная и высокомерная аристократка. Костюм диктует молодой характерной актрисе Э. Пупановой особую пластику. Залюбуешься, как она надменно выгибает стан, замирая на высоких каблучках (птичьих коготках?), элегантным движением отводит руку с папироской!.. Органичность в роли дамы "голубых кровей" поражает особенно, когда вспоминаешь, как убедительна Пупанова в роли продавщицы из овощного ларька в спектакле "Пока она умирала"...

Наиболее выразительные сцены спектакля происходят между двумя молодыми дамами - Гвендолден и Сесиль. В результате забавного недоразумения каждая борется "зубами и когтями" за своего возлюбленного Эрнеста, который на самом деле два разных человека - Джек и Алджернон. Не то рассерженные курочки, не то хорошенькие хищные зверьки кружатся по сцене, покусывая-поклевывая друг друга, пуская в ход ледяное высокомерие пополам с язвительными тонкими насмешками. И героиня Оксаны Бгавиной, для своих родственников "маленькая Сесиль", скромница-притворяшка, в такой ситуации, оказывается, может дать фору надменной Гвендолен, не знающей, что такое "ло-па-та"! И уж, конечно, куда там до коварства этих дочерей Евы каким-то мальчишкам, воображающим себя опытными "бенберистами", прожигателями жизни. Против своих возлюбленных они просто тинэйджеры с глупыми выходками...

Язык пластики в спектакле удачно используется не только в комбинации с текстом, но и сам по себе, в виде пантомимы. Вот, например, дама, напоминающая линейку, - чопорная гувернантка-мисс- Призм (Т. Гарланова) , рассказывает Сесияь о написанном ею трехтомном романе, сыгравшем роковую роль в судьбе забытого на вокзале Виктория младенца... И сразу же перед беседкой, где сидят дамы, стремительно появляются самураи с мечами - негодяи, все на одного супергероя. А он их - раз! раз! - и раскидал в разные стороны! Без единого слова дана характеристика написанного старой девой "захватывающего" романа.

Другой, заслуженно вызывающий восторг зала эпизод поставлен режиссером в стиле немого синематографа начала ХХ века. Гувернантка рассказывает, как младенец оказался в саквояже, а роман - трехтомный! -на его месте в коляске. Пространство сцены здесь расширено до театрального фойе. Распахиваются двери в полутемный зал, зрители оборачиваются и видят, как в круге слепящего света появляется антично-комичный "хор (все - без звука, не считая "таперского" повествования мисс Призм) гувернанток, толкающих перед собой пустую коляску. Та катится по бесконечной лестнице в проходе к сцене, а гувернантки в ужасе воздевают руки к небу, беззвучно кричат. Знаменитая сцена из "Броненосца "Потемкина" узнается без труда. Тонкая пародия гармонично сочетается с драматической канвой спектакля, придавая действию дополнительную остроту.

У Вадима Данцигера отточенное чувство кадра: многие эпизоды спектакля продуманной гармонией производят впечатление художественного полотна, изысканная музыка, в которой меломан опознает цитаты из оперной классики, цветовое решение костюмов и денкораций, строго дозированная хореография, (хореограф Е. Каралашвили) - все эти выразительные спедства послушно служат режиссеру в реализации его замысла. средства Чего стоят в особо бурных сценах внезапные пробеги китайцев с пародийно заостренной "национальной" пластикой; роковой выход леди Брэкнедлл (Н. Пахоменко) в перьях с ее сакраментальным вопросом: "Где ребенок?!" И, наконец, "траурное шествие" Джека через зал, как дефиле на показах высокой моды: в длинной черной мантии, усыпанной алыми и белыми розами. Взмах рук - и плащ, брошенный на стол, превращает его в покрытый цветами гробик "непутевого брата" Джека - Эрнеста. Эрнест- по-английски значит "серьезный". На этом каламбуре и замешано драматургом тесто, "пирог" из которого довел до готовности и преподнес нам режиссер Вадим Данцигер.

Режиссер оправдал ожидания публики, публика не подвела режиссера (в смысле "хорошего вкуса"). Мы с аппетитом проглотили вкуснейший "пирог", не успев даже разобраться, из чего сделана начинка. А это интересный вопрос. Когда-то пьеса была социальной сатирой. "Человек-скандал" Оскар Уайльд всю свою недолгую жизнь посвятил ниспровержению ханжеской морали родного ему аристократического круга. Смеялся над тем, что казалось людям этого круга важным и серьезным, говоря: "Я поставил своей целью довести ваши "приличия" до неприличия, но если этого мало, я доведу их до преступления". Страшная угроза! Впрочем, мораль общества устояла. А Оскар Уайльд сел в тюрьму. Жизнь его была поломана. Мы смотрим пьесу, со вкусом смеемся и даже не представляем, как все на самом деле серьезно.

На главную страницу раздела