"АЙ ДА ПУШКИН, АЙ ДА СУКИН СЫН!"

Норильский заполярный театр драмы имеет историю, каких мало. Он был организован в 1941 году. Было время, мало подходящее для создания заведений подобного рода. Норильский заполярный театр драмы открывался на основе лагерного театра, актеры которого были заключенными Нориль-ЛАГа.

Лагерные театры не были редкостью. Но в Норильске их было почему-то особенно много. Здесь для них даже устраивались театральные фестивали. Отдельное спасибо за такую заботу о культурном уровне заключенных лагерному начальству. Именно их амбиции и тщеславие "помогали" лагерным труппам не только существовать, но и цвести буйным цветом. Здесь ни в чем не было недостатка. В норильских лагерных театрах были самые лучшие театральные декорации, самые яркие и масштабные театральные представления. До сих пор в Норильске рассказывают легенды о надзирателях-театралах, которые решали проблемы с реквизитом, актерами, музыкой примерно так: если в лагере не находилось портного, который сумел бы сшить сложные костюмы, - узнавали, где живет специалист нужного профиля и… сажали. Так же и с хором. Надзиратели были людьми не чуждыми большому искусству. Захотелось иметь у себя хор - поехали в Харьков, арестовали, посадили. Целый хор. В полном составе. Ну и так далее… В Норильске вам расскажут много подобных сюжетов. Даже сейчас Нориль-ЛАГ откликается эхом в новейшей истории театра. Так, например, в труппе мирно сосуществуют артистка - дочь бывшего заключенного и артист - сын надзирателя. Вот так искусство победило жизнь.

Сам режиссер, руководитель театра Александр Зыков, говорит обо всем этом с известной долей иронии. Вообще, ирония, легкость, иногда излишняя, неистребимое стремление к театральному празднику присущи этому театру, расположенному в самой северной точке страны. Может быть, от обилия арктических льдов и холодного света северного сияния хочется непременно чего-то радостного и теплого, и непременно про любовь. Потому что невозможно нормальному человеку жить в лагерной реальности. Хочется праздника, отсутствия проблем, пусть даже любовных. Именно поэтому в стране норильских спектаклей все всегда мелодраматически благополучно. Примерно так, если максимально упростить и приблизить к народу, можно охарактеризовать концепцию Норильского заполярного театра драмы.

Театр начинается с вешалки. Кажется, так считают все, кто хоть раз слышал имя Станиславского. Но нет. В Норильске против вешалок. Там или здесь, на гастролях, все началось… с телеграммы. Вот такого содержания: "САНКТ-ПЕТЕРБУРГ ТЧК ЖИТЕЛЯМ ГОРОДА ТЧК НАЧИНАЕМ ГАСТРОЛИ 17 ИЮЛЯ ТЧК ЖДЕМ ВСТРЕЧИ СПЕКТАКЛЯХ ЗПТ НАДЕЕМСЯ ВЗАИМНУЮ ЛЮБОВЬ ТЧК".

Именно такую телеграмму можно было получить при входе в театр, на площади, прилегающей к ТЮЗу, в любом почтовом отделении (где "липовые телеграммы" лежали рядом с бланками настоящих) и даже найти в собственном почтовом ящике. На оборотной стороне с непременным логотипом норильского театра в авторском исполнении художника Михаила Мокрова (Аполлон, покровитель искусств, "адаптирован" к условиям крайнего севера - поставлен на коньки) потенциальный зритель мог ознакомиться с афишей и выбрать зрелище на свой вкус. И любой, даже не очень подготовленный человек мог уяснить, что классическим авторам норильчане предпочитают современных.

Единственным классиком оказался здесь Александр Сергеевич Пушкин с не самым популярным произведением "Домик в Коломне". Но сразу же после начала спектакля стал понятен обозначенный в программке жанр: "Комические игры, придуманные драматургом Юлией Мариновой, композитором Александром Розенблатом, режиссером Александром Зыковым, балетмейстером Николаем Реутовым, художником Михаилом Мокровым по поэме Александра Пушкина". Все вышеперечисленные соавторы Пушкина отличились в этом спектакле.

Премьера "Домика в Коломне" состоялась в день юбилея автора, 6 июня 1999 года. И сразу вспомнилась юбилейная эпопея, когда каждый, кто мог и не мог, ставил Пушкина, читал стихи, сочинял песни… И все - с известным пафосом. Докатилась юбилейная волна и до Норильска, но только, отразившись в ледяных глыбах, как в кривом зеркале пародии, приобрела совершенно иную окраску. Творческая бригада норильского театра смело взялась за дело. И первым делом отказалась от общепринятого "Бориса Годунова". Выбор "Домика в Коломне", произведения-шутки, стал "нотой протеста".

А дальше - разыграли всех как по нотам. И вот уже драматург Юлия Маринова пишет прекрасную инсценировку, где в рассказчики определяет самого Поэта (Лаврентий Сорокин) и Музу - девочку-подростка (а как же, ведь Пушкин - тот автор, которого знают с детских лет). Они-то и представят нам историю про Парашу (Анна Титова), ее мать (Лариса Ребрий), ее кухарку (Нина Валенская) и "Мавру" (Сергей Ребрий). У Параши и ее старушки-матери умирает кухарка, и жизнь в доме становится невыносимой. Отправившись на поиски новой кухарки, дочь приводит в дом здоровую девку-работницу. Впрочем, работница из новой кухарки неважная. То подгорит у нее, то недоварится. Ну и в один прекрасный день старушка-мать, вернувшаяся из церкви раньше обычного, застает Мавру… за бритьем. Мнимая кухарка, сдернув надоевшую юбку, убегает, громко топоча мужскими солдатскими сапогами. "Вот вам мораль: по мненью моему,/Кухарку даром нанимать опасно:/Кто ж родился мужчиною, тому/Рядиться в юбку странно и напрасно…". Вот такую безделицу написал наш великий Пушкин.

Сам Поэт появляется с легкой руки художника Михаила Мокрова… из бронзовой статуи, которая величественно возвышается на сцене в начале спектакля. Раскалываясь надвое, статуя выпускает из себя маленького Пушкина - вертлявого молодого человека в золотистом плаще. Но спустя минуту плащ летит в сторону, роскошная шевелюра с прикрепленными пушкинскими бакенбардами летит туда же… Миф развенчан, с Пушкина сняли позолоту, и он стал совершенно нормальным человеком, который любит жить шутить, озорничать и… "Четырестопный ямб мне надоел:// Им пишет всякий. Мальчикам в забаву //Пора б его оставить".

Действие начинается с торжественного бала, в котором участвуют многочисленные персонажи не только "Домика в Коломне", но и других произведений великого автора. (Тут есть практически все, от Кота Ученого до Пиковой дамы). Ни минуты не сомневаясь, можно назвать "Домик в Коломне" бенефисом Николая Реутова - сорок минут из полутора часов спектакля отданы музыке, а под музыку принято танцевать, что и делают норильские актеры под чутким руководством петербургского балетмейстера. Недоумение зрителей понять можно - они пришли на настоящего Пушкина, который "наше все", а им подсовывают что-то невообразимое. Для норильчан это общепринятое "все" Пушкина ничего не значит. Им в Норильске бронзовый Пушкин ни к чему. Режиссер Александр Зыков, а именно он - главный придумщик феерического действа под названием "Домик в Коломне", постепенно снимает хрестоматийный глянец с уставшего от тяжелой маски известности и почета Пушкина. Произведения великого русского поэта, положенные на музыку великими русскими композиторами, - это уже слишком для норильского режиссера А. Зыкова и петербургского композитора А. Розенблата, который сочинил музыку и изобрел особый способ исполнения романсов на стихи Пушкина. Способ этот универсален и суть его такова. Берем любую знакомую строчку ("Я помню чудное мгновенье") и распеваем ее следующим образом: "Я по, я помню чудное мгновенье -е - ееее". И так далее. Получается весело. Но не китч.

Совершенно особо нужно говорить о норильчанах-актерах. И с молодыми дарованиями в Норильске, не в пример Петербургу, гораздо проще. В труппе сильные молодые артисты. Роль Параши в "Домике…" исполняет молодая Анна Титова, которую я, посмотрев несколько спектаклей с ее участием, не сразу и узнала, настолько смешно, ярко, характерно исполняла она роль пушкинской бедной девушки. Рыжий парик, высоко зачесанный и по-дурацки завинченный на концах, выдавал страстное желание ее героини быть молодой привлекательной дамой, чему явно не соответствовали угловатые движения и совершенное отсутствие аристократических манер. Это - характерность, но важнее - невероятное сценическое обаяние актрисы, ее смелость вдруг из сильной прекрасной изящной Анны, способной свести с ума короля ("Королевские игры"), превратиться в простушку-рябушку Парашу с высокой грудью и вполне определенными девичьими стремлениями и желаниями.

Зрелище под названием "Домик в Коломне" начисто лишено занудства и почтительного поклонения. Глядя на завывающего по умершей кухарке кота и хороводы поющих под луной гусаров (напоминающих того же кота, только в марте), наблюдая вальсирующую Пиковую даму и бегающую Парашу, у которой вдруг гулко, на весь зал, начинает биться сердце (согласно стихам Пушкина, оно "в упругое толкалось полотно"), глядя на все это, хочется не воскликнуть - выдохнуть, давясь от смеха: "Ай да Пушкин, ай да сукин сын!"

Петербургский Театральный Журнал,
№25, сентябрь 2001г.