Альберт Герни
СИЛЬВИЯ
Романтическая комедия в 2-х действиях
Режиссер - Александр Зыков

Спектакль признан лучшим в Красноярском крае в сезоне-2002 Отмечены работы режиссера, художника, балетмейстера, артистов Анны Титовой ( “лучшая женская роль”), Александра Глушкова.

Под хулиганский джаз на сцене танцует свора дворовых псов... Притча про героев, брошенных в пылающую печь, превращена в веселую песенку. Троих ветхозаветных неунываек заживо толкают в топку, а они и в ус не дуют, пляшут и поют!..

Ставить веселые спектакли в не самые легкие времена - правильно! Нужно уметь жить - просто дышать, ходить, смотреть по сторонам.

Жизнь нужно праздновать, несмотря ни на что! Не каждый человек с этим согласится. Зато согласится каждая собака. Лохматые жизнелюбы учат нас оптимизму, и ведь щенячий восторг от жизни - эмоция, свойственная не только четвероногим...

В постановке подчеркнуты все достоинства стиля известного американского драматурга, со сцены веет нью-йоркской респектабельностью, элегантностью бродвейских шоу, но в самые пронзительные моменты душа у этого спектакля русская.

И слезы, и вздохи, и боль, и смех - наши.

А коль скоро так, внешняя простота сюжета обманчива...

Лада Шебеко

КОГДА МЫ ГОВОРИМ "ПРОЩАЙ"

Альберт Рамсдел Герни, автор двадцати пяти пьес и трех романов, знаменит своей склонностью к литературной игре. Он, "самый многообещающий" бродвейский драматург, лауреат многочисленных театральных премий, очень быстро отказался от традиционных форм, не желая "сидеть в тюрьме единообразия". Его сюжеты из жизни благополучных американцев не новы, но, имея свой "фирменный детонатор"-парадокс, автор каждый раз удивляет неординарностью разработки характеров, остроумием решений, подчеркнутой театральностью... В общем, всем тем, что присуще большинству спектаклей Норильского заполярного театра драмы.

Сентиментальная и забавная история дворняжки Сильвии, ставшей причиной острого конфликта внешне благополучной семейной пары, на первый взгляд, непритязательна. Нет в ней философских глубин, поэтических высот, публицистической направленности... Но все же... все же... Эта простая история дает немало пищи и для души, и для ума.

Увидеть в собаке личность, ввести ее главной героиней в пьесу так, что весь мир преломляется в оценке животного... В этом сюжетном ходе ведь есть нечто от "Холстомера" Льва Толстого, от его знаменитого приема отстранения! Однако подчеркнуто легкая форма спектакля, традиционные джазовые композиции, "кабарешные" приемы в переходах от одной мизансцены к другой, изящные танцы заставляют отвлечься от ассоциации с классикой, забыть о режиссере Георгии Товстоногове и художнике Эдуарде Кочергине, ставивших когда-то "Холстомера" в Ленинградском БДТ. Здесь иная компания поработала! И хоть "питерская школа" чувствуется (автором сценографии является ученик "того самого" Кочергина Михаил Мокров, а танцы придумал балетмейстер театра им. В.Ф. Комиссаржевской Николай Реутов) -- здесь все же иной мир, иная эстетика. Норильский заполярный театр драмы "пошел иным путем" -- своим, или парадоксальным. Это глубина, спрятанная на поверхности. Это трагическое под маской комического. Это серьезный разговор в шутливом тоне. Это - "Холстомер"... по-норильски!

Парадоксальность ощутима во всем. В том, например, как осмыслено пространство. По милому выражению художника-постановщика, "интерьер переходит в экстерьер". Причем, заметим, не единожды и различными способами.

То перед нами замкнутая комната-клетка. Она почти монохромная. Стерильно-белая. В полосочку. Некоторые вкрапления черного и цветного "звучат" лишь как отдаленные напоминания о пестроте и радости жизни. Таков образ благополучия "по евростандарту".

То вдруг перспектива открывается. Полоски пропадают. Диван "легким движением руки превращается..." в живописный пригорок... Мы в парке... Здесь царствует свобода... Здесь ослепительный белый цвет переходит в таинственный и многообещающий черный. А вдали -- "огни большого города" и неизменная "мокровская" Луна. Как же без глобальности?

Замечательную эволюцию проделывают костюмы главных героев. У Грега и Кейт из подчеркнуто строгих в начале спектакля они превращаются к финалу в "цирковые" с характерной черно-бело-красной полоской. У Сильвии, наоборот, свободная уличная одежда сменяется элегантной бальной... Костюмы "рифмуются", "сталкиваются", "беседуют друг с другом" на своем символическом языке, контрастно сочетаясь с теми словами, которые говорят их хозяева.

Банальный любовный треугольник, заявленный как основа конфликта в пьесе, иронично осмыслен самим драматургом. Нелепо же всерьез рассуждать о зоофилии Грега, предпочитающего дворняжку Сильвию жене, матери его детей... Суть парадоксального мышления -- в разрушении стандарта. Вот почему, кстати, режиссер отдал три второстепенные роли (Тома, Филлис, Лесли) одному артисту -- Александру Глушкову. Это талантливое издевательство над стереотипом! Проще простого увидеть в данном сюжете тему любви, а раз так, то она, конечно, присутствует, но не является главной. "В отношении Грега к Сильвии нет никаких признаков зоофилии, на месте собаки может быть любое другое увлечение... Машина, например. И дело здесь не в измене любимой женщине, не в поиске нереализованного идеала, а в стремлении к одиночеству, свободе и покою" -- такова позиция Александра Зыкова, выносящего на первый план тему свободы. Не конфликт Грега и Кейт ("там нет никакой остроты ощущений, за давностью срока совместного проживания все чувства стерты"), но конфликт Кейт и Сильвии. Вот где война на уничтожение! Не случайно в финале первого акта -- четкий и симметричный по пластическому рисунку поединок двух героинь. Между ними Грег -- инфантильное существо, вышедшее погулять и поиграть на воле.

В этом характере между трагическим и смешным стерта грань, что замечательно передает артист Сергей Ребрий (к его бесспорному комедийному таланту данная роль, пожалуй, впервые прибавляет яркие драматические и трагедийные ноты). Вот Грег наблюдает сцену собачьей свадьбы, страдает всерьез, мечется, вдруг... легкий поворот -- и следует комичное рассуждение о том, что неплохо бы и щенят воспитывать, как собственных детей, купать, пеленать, раскладывать на постели... Он по-своему добр и даже плачет в сцене прощания, но все же ту свободу, которая ему открылась через Сильвию, он предал... ради покоя.

"Подруга дней его суровых" Кейт (артистка Людмила Каевицер, пожалуй, впервые сыграла столь остро характерную роль) смешна своею трагичностью. Примечательно, что Герни превратил ее в учителя-шекспироведа. Через потерю покоя к обретению свободы от предрассудков движется этот характер. Мир Сильвии -- стихийная свобода (разносторонний талант артистки Анны Титовой проявляется в этой роли максимально). Она, подобно Холстомеру, принадлежит "только Богу и себе, как это свойственно всему живому". Первоначально одинокая, не принятая в стаю, с обретением Хозяина героиня преображается, оказывается в центре внимания. Кульминационный момент спектакля -- собачья свадьба -- никак не был предусмотрен драматургом-американцем. Он полностью придуман режиссером и балетмейстером. Это утонченный и психологически насыщенный танец, это "звездная минута" в жизни Сильвии, триумф ее расцветшей красоты и женственности. И какой жалкой пародией в сравнении с этим становится финальное прощание Грега с собакой! Это, оказывается, тоже "звездная минута"! Только масштаб другой. Что ж, без свободы нет любви, а в любви нет свободы. Ведь сказано: "Не сотвори себе кумира". "Ты мой Бог", -- говорит Сильвия Грегу и ради него отрекается от своего мира, замыкает свою жизнь в комнату-клетку. Таков основной парадокс жизни.

Норильск, 2002

Юлия Кривцова

"СИЛЬВИЯ" В СВЕТЕ "ЛОЛИТЫ"

Постановка - Народный артист России Александр Зыков

Юная героиня спектакля Сильвия - непосредственная и легкомысленная, ранимая и обольстительная маленькая женщина-собака. Словно вторя героине знаменитой экранизации "Лолиты" Э. Лайна, она скачет, заполняя собой все пространство, забрасывает ноги выше головы, запрыгивает на кресла, диваны и - на героя, всячески демонстрируя, что тот мир, в который она попала, должен принадлежать только ей.

Сильвия открывает своему новому хозяину Грегу мир его мечты - свободный, естественный, лишенный прописных истин, протокольных правил и отношений. Этот мир творится подобно джазовой импровизации, легко и раскрепощенно, пульсирующими ритмами настраивая Грега на состояние простого, непринужденного счастья. Однако удивительная собака совсем не претендует на роль соблазнительницы Грега. Да, она хочет привлечь его внимание, во многом отбирая то внимание, которое, быть может, предназначалось его жене Кейт. И действует она при этом, подключив весь имеющийся у нее арсенал детских и женских уловок. Не соблазнить Грега (для этого у нее есть симпатичный пес Боцман), а пробудить в нем трогательное чувство человечности, мужественности, желание заботиться о другом, и что самое важное, - вернуть его хоть отчасти в мир детства, когда было возможно мчаться, гулять по парку, прыгать, кувыркаться, не бояться быть смешным, надевая красный шарф.. Чересчур правильная и строгая, конторски-казенная Кейт - существует в другом измерении. С помощью цитат из Шекспира она пытается укрепиться в ускользающем от нее мире. Но и Кейт не миновало преображение. Проникнувшись миром Сильвии, так здорово было надеть яркую модную одежду и неожиданно затанцевать джаз!..

Для Сильвии ее детскость - чистое, естественное состояние, в котором ей от природы приятно пребывать и с которым она не хочет расставаться, даже пережив недетские страдания. Лолита - нимфетка, полная детского и женского очарования, порой вульгарная (enfant terrible, но тоже обаятельная в своей непосредственности. Но для Лолиты детство - мир, который нужно скорее покинуть и попасть в манящий мир взрослых. Наряду с Гумбертом она становится наряду с ним участником игры, которая сама по себе крайне трагична. При внешнем сходстве, похожести слов и жестов две героини принадлежат разным мирам. при всевозможных совпадениях в интонациях с юной набоковской Лолитой, не является ее ипостасью: ее история более проста и понятна. В юной Сильвии ней нет мистического ореола, духа скандальности, что есть в истории Набокова, но есть человечность, которая трогает современного зрителя. И пусть порой эта театральная история откровенно мелодраматична и поверхностна, но, будучи приправлена виртуозными джазовыми пластическими экзерсисами Николая Реутова, интересна, зрелищна и притягательна.

На главную страницу раздела