Театр Гранатова и К⁰

Борис Александрович Гранатов. Город Вологда - полный ровесник Москвы. И тоже носит имя реки, на которой стоит. Только от Москвы деревянной уже мало что сталось, а в Вологде полно деревянных домиков в один-два этажа, "божьих одуванчиков" с настоящими сенями и кружевными наличниками. И не только из прошлых веков - их и сейчас возводят. И даже селят в них людей весьма уважаемых. В одном из таких новых "старых" домиков и живет наш герой.

С культурой в Вологде хорошо. Есть куда пойти (и коренному жителю, и заезжему человеку), есть что посмотреть. Всегда открыта какая-нибудь интересная выставка. А какие там памятники архитектуры! В Архиерейском дворе (по-местному - в Кремле) - знаменитые соборы. Софийский (ровесник эпохи Ивана Грозного) и Воскресенский (времен молодости Екатерины Великой).

Вологодский ТЮЗ, точнее, Театр для детей и молодежи, все называют: Театр Гранатова. И хоть ворчит Борис Александрович, что устал жить вдали от центров кипения театральной жизни, "роман" его с театром похож на крепкий брак, в котором стороны давно сроднились. Начался он в восемьдесят пятом. ТЮЗу тогда исполнилось девять лет, и им уже успели поруководить четыре главных режиссера. Пятым пришел Борис Гранатов. Три года он выстраивал нелегкий диалог с директором театра, а как только появилась возможность податься в Москву на стажировку - снялся с места и уехал. Без намерения вернуться. При этом всем друзьям с удовольствием рассказывал про Вологду и свой ТЮЗ, и как ставил там "Гамлета, принца датского" и "Лес", и какие были придуманы декорации, и какие там актеры…

Два года прожил в столице. Стажировался в Московском драматическом театре имени Пушкина, у Юрия Еремина, с которым работал еще в Ростове. Тут сделаем небольшое отступление, чтобы рассказать о "Цаганской" жизни Гранатова в довологодском периоде. Цыганской - потому что жил сразу на три города. Родители часто возили его к своим родственникам в Москву и Ялту. Его дед (мамин отец) имел в Ялте свою пекарню, дедовы булочки покупали Чеховы. А родился и рос он в Киеве, возле Крещатика, в доме рядом с Театром Леси Украинки (Академической русской драмой). Папа был актером этого театра, мама - помрежем, суфлером, распространителем билетов. Списанные декорации стали привычной средой обитания, они прекрасно подходили для дворовых игр. Мальчик выходил на сцену, играл в массовках, в эпизодах. От этой отравы потом уже не избавиться. В шестнадцать Гранатов уже работал помощником гримера. Что со временем будет актером - не сомневался. Еще в детстве на традиционный вопрос, кем он хочет стать, отвечал твердо, но с шепелявостью: "Алтистом". Из-за дикции его долго не брали на актерский (не Сцена из спектакля "В списках не значился". только в Киеве, но и в Москве, и в Питере), и он пошел в педагогический на сурдопедагогику - обучать глухонемых. В институте зря времени не терял: постигая психологию с анатомией, руководил студенческим театром и был капитаном команды КВН. После института и армии (где все свободное время занимался дикцией) решил еще раз попробовать на актерский. Последний шанс, ведь ему исполнилось 25! Поехал в Днепропетровское театральное училище и был принят… Потом был Ростов-на-Дону. Сначала ТЮЗ Юрия Еремина - театр живой, с настоящей творческой атмосферой. Гранатов много играл, был ассистентом режиссера и, наконец, поставил свой первый спектакль. Спектакль получился, и по совету Еремина Гранатов подался в режиссуру. В Москву - на Высшие режиссерские курсы при ГИТИСе. Там он слушал лекции Евгения Рубеновича Симонова, а на "практику" бегал на Малую Бронную, к Эфросу, которого боготворил. (Прошло лет десять, и Анатолию Васильевичу он посвятил свой лучший спектакль - "Прошлым летом в Чулимске".)

После курсов Еремин пригласил Гранатова к себе, уже не в ТЮЗ, а в драму. Тут он познакомился со Степаном Зограбяном. Зограбян был архитектором, оформлял любительские спектакли, и именно Еремин предложил ему работу в профессиональном театре. Так что Юрий Еремин сыграл, можно сказать, роль Судьбы в жизни того и другого. Так, двадцать лет назад, родился дуэт - творческий тандем Гранатова и Зограбяна, со временем переросший в трио. Третий, точнее, третья - художник по костюму Ольга Резниченко. Лучшие спектакли Гранатова непременно оформлены ими. Втроем они сделали их более полусотни: в Ростове-на-Дону, Самаре, Ярославле, Таганроге, Москве… Где бы Гранатов ни ставил, он предпочитает эту команду. Вообще-то и Зограбян, и Резниченко живут в Ростове. У каждого из них там свой дом, мастерская. С тех пор, как Гранатов осел в Вологде, путешествие из Ростова в Вологду стало постоянным маршрутом. Помните у Островского: "из Керчи в Вологду"? Между прочим, как раз после "Леса" Гранатов и Резниченко поженились, оставшись при этом в разных городах. Так и путешествуют друг к другу…

Итак, сам того не ожидая, Гранатов снова оказался в Вологде. Закончилась московская стажировка, и его упросили вернуться - и театр, и обком партии, и управление культуры. Он поставил условие: чтобы труппа перешла на контракт. И труппа приняла его. Перевод оказался выгодным для всех. Уходил Гранатов главрежем, а вернулся худруком и директором в одном лице. Освоил экономику театра и прочие премудрости, необходимые для управления. Он вообще человек самообучающийся. Свои спектакли на видео снимает не профессионально, конечно, но вполне качественно. Да и очень жаль, если бы ничего не оставалось от них, ведь они прежде всего красивы, пластически выразительны.

Для Гранатова очень важен изобразительный ряд, знак, символ. Он не дает художникам задания, а сочиняет спектакли вместе с ними. Бывает, что концепция рождается из зримого образа, емкой метафоры. Так получилось с "Кармен" ("Золотая маска" за работу художников, 1998 год). Теплый охристый цвет родился из лежавших во время обсуждения на столе апельсинов, и весь спектакль наполнен апельсинами как символом страсти. Апельсины лежат в корзине, апельсины разбросаны по земле, и в момент любовного свидания Кармен чистит их, разбрасывая кругом золотые корки. Она выжимает сок, струйка льется прямо в рот Хосе. Как страстно у нее это получается! У Кармен и платье огненного цвета. И когда она вихрем проносится по кромке забора, отделяющего арену сценической площадки от зрительских рядов, ей-богу, кажется, что летит молния.

В "Поминальной молитве" (премия фестиваля "Голоса истории") доминирует белый. Денег на оформление было мало, и решили делать из подбора. Однако спектакль не кажется бедным, плохо одетым. Наоборот, это одна из красивейших постановок этой пьесы. Здесь во всем поэзия - и в тягучей актерской пластике с характерными еврейскими жестами. И в мелодиях маленького Скрипача, и в удивительно трогательных, мало известных песнях, что поют все вместе. И в светлых свободных одеждах, и в самих героях, и в шагаловском панно. Пока жизнь в Анатовке текла размеренно, Шагал освящал ее своим нежным "витебским" светом, но когда на свадьбу в дом к Тевье пришли погромщики - панно пострадало первым. Погромщики вели себя "не очень свирепо": они никого не убили, только порушили Красоту. Но Поэзия и Мудрость остались. И Терпение, и характерный еврейский Юмор… У вологодской "Поминальной молитвы" поучительная история, не знаю, можно ли ее рассказывать, но мне очень хочется. Она поставлена в тот момент, когда Борис Александрович стал особо рваться из Вологды. Он и раньше думал об этой пьесе, но обстановка в городе казалась неподходящей. Нет в Вологде евреев - а есть русофилы и почвенники. Зачем тут пресловутый "еврейский вопрос"? Но, собираясь проститься с городом, он позволил себе быть собой в высшей степени и поставил то, о чем мечтал. Это как в стихотворении, не помню чьем, про то, как К. Симонов писал "Жди меня": Сцена из спектакля "В списках не значился". Фото

…Тогда одной своей жене

Он посвятил стихи другие,

И оказалось: всей стране Потребны именно такие .

То, что Гранатов сделал "для себя", оказалось нужно всем. "Поминальная молитва" долго шла на аншлагах, что для трехсоттысячной Вологды - редкость. Она привлекла внимание города, в театр потянулись и те, кто не имел привычки смотреть спектакли, тем более в "детском" театре. Зритель захотел познакомиться и с другими работами.

Кстати, о "детском". Бориса Александровича ничто не огорчает так, как звонки: "Что у вас сегодня на детском сеансе?" Он отвечает: "Король Лир", или "Чайка", или "Ревизор" и слышит на другом конце провода недовольство, мол, вы же детский театр. Но помимо классики в репертуаре Молодежного имеется обычный тюзовский набор: "Дюймовочка", "Золушка", "Белоснежка и семь гномов", "День рождения кота Леопольда", "Каникулы в Простоквашино", "Конек-Горбунок", "Вождь краснокожих"… Для подростков - музыкальные спектакли "Гусарская баллада" и "Человек из Ламанчи", а также оригинальные названия, которых нет ни у кого: "Девушка, которая вышла замуж за индюка" современного шведского автора Г. Боэтиус и "Новый Пигмалион" по роману Л. Веркора о лисице, превратившейся в девушку. Обе последних вещи - сказочные сюжеты с философским смыслом. О том, что делает человека Человеком.

Но, конечно, главное удовольствие для Гранатова - классика, нетленка. Вечные сюжеты, непреходящие вопросы. Только решает он их по-своему. На его "Чайку", например, педагогическая общественность так набросилась, что многие учителя решили не водить детей на этот "вредный спектакль". Антон Павлович написал свою пьесу с той долей "дыроватости", (т. е. Свободы прочитать ее и так, и этак), что скандальная гранатовская трактовка мне кажется допустимой. Спектакль решен в эстетике мирискусников - потрясающе красивой, пряно-чувственной, лишенной сантимента. Полное подчинение психологизма декоративной задаче, о чем говорил Мейерхольд. Костя Треплев (первым исполнителем этой роли в мхатовском спектакле был Мейерхольд) похож на тоскующего Пьеро, тоже сыгранного Всеволодом Эмильевичем в "Балаганчике" Блока. Тема Пьеро здесь выдержана и в самой "чайке" - тряпичной кукле. Это ощипанное печальное существо с крыльями вместо рук. Несостоявшийся ангел? Символ разбитых надежд?
Церемония закрытия фестиваля

Если про мхатовскую постановку 1898 года писали: "с подмостков говорит сама жизнь, а большего театр дать не может", то Гранатов - Зограбян - Резниченко представили дразнящий сон, раскрыли подвалы подсознания. Сценография и костюмы самые экзотические, впрочем, как и поведение персонажей. По ходу пьесы они проживают три состояния. Первую перемену в персонажах производит монолог Нины о мировой душе. Она произносит его, стоя на мостках, ведущих к фантастической, в восточном стиле, беседке. (Беседка играет важную роль, она что-то делает с людьми: входящие в нее обратно выходят уже другими.) На Нине полупрозрачное платье с высоким золотым убором из павлиньих перьев. Выслушав "декадентский бред", все, кроме Кости и Нины, заходят в беседку, чтобы выйти в маскарадном, фантастическом обличье. Это уже новые люди - распущенные, слишком много себе позволяющие. Медведенко - пират с кинжалом. Он грубо обнимает Машу. Маша, недоброе испорченное дитя, по-прежнему в черном, но в черном прозрачном, сексапильном. Она же сама - бесчувственна. Позволяет Медведенко хватать себя, открыто, у всех на глазах, отдается Дорну. Реплику "Не повторить ли нам?" произносит, сидя на коленях у Тригорина, и звучит это весьма двусмысленно. Мизансцены причудливы, пластика изломанна, речь игрива - декаданс! Все играют в какую-то игру, только Нина и Костя остаются собой. Он - страдающий Пьеро, она - инопланетянка, чистое, не замазанное грязью жизни существо…

Вторая перемена произошла за те два года, что отделяют четвертый акт от третьего (спектакль играют с одним антрактом, как раз перед четвертым действием). Это - расплата, возмездие за фальшь, пустоту и фривольность, за жизнь поверх запретов. Начинается сцена "суда" (то ли Высшего, то ли своей совести?). Все, кроме Аркадиной, в черном. Сорин, Полина Андреевна, Дорн - больные полуслепые старики, ходят с палочкой и в черных очках. Все, повязав салфетки у шеи, садятся за длинный стол, который становится помостом. Точнее - не за стол, а позади него. Никаких пряников им уже не полагается. Стоя на столе-помосте, Треплев говорит о новых и старых формах, он уже кое-что понял. На помосте оказывается и Нина - странный голос, глухой, низкий. Чужой голос. И вся она другая, какая-то деревянная, негнущаяся. Она двоится, и вот на помосте уже две Нины, одинаковые, как близнецы. Может, Костя думал, что Нина, став актрисой, будет похожа на его мать? Нет, это бред, галлюцинация. Косте только и остается, что застрелиться. Страшный итог…

Если в этом спектакле Чехов решен как… скажем… Гамсун, то в спектакле 1991 года "Прошлым летом в Чулимске" Вампилов решен по-чеховски. Все одеты в белое, словно господа и дамы из той, ушедшей эпохи. У мужчин - летние полотняные костюмы, у женщин - длинные платья, высокие каблуки. Они садятся на тарные ящики и поют романс при свече. В шалях и шляпках, какие носили дамы XIX века, таскают бутылки водки, протирают тряпкой столы. Утонченные, созданные для другой жизни, они оказались каким-то ветром занесенными в сибирскую глушь. В прозу, изо всех сил пытающуюся перемолоть их поэтическую сердцевину… Вампиловские пьесы ставят по-разному - от сентиментальных комедий до бытовых драм. Такого прозрачного, такого нежного Вампилова я не видела больше нигде! Говоря о мощном "Трио Гранатова", не забуду и о труппе Вологодского театра для детей и молодежи (а сам Б. А. наверняка добавил бы: "и о цехах", потому что весь театр держится, как последний романтик). За прошедшие годы Гранатову удалось собрать редкой слаженности театр, с механизмом повышенной точности, как в швейцарских часах. Когда нужна была молодежь, он открыл на базе театра отделение театрального училища и подготовил нескольких ребят. О "старых актерах" надо говорить особо, и я постараюсь сделать это в следующий раз. Начать хотела бы с "первого сюжета" - Александра Павельева - Петра Первого, короля Лира, Тевье-молочника. Он же - Барон в пьесе "На дне", переименованной театром в "Чердак", Чебутыкин в "Трех сестрах"… А потом можно и о других, есть там еще о ком поговорить. Такая труппа сама собой не возникает.

Светлана Ганелина-Новикова
www.theatrelife.ru / theatre-life@mtu-net.ru / webmaster